Снова в бараках мы пережили бурную ночь. Спорили, кричали до хрипоты. На этот раз к баракам не решались подходить с предупреждением о «позднем часе» и караульные: видно, и они были об’яты чувством скорого мира.
На следующее утро французы и англичане встретили нас об’единенным фронтом, как предателей, подлецов, немецких агентов. Они переживали минуты бешеной злобы и готовы были броситься на нас, как дикие звери.
Немецкие солдаты сияли от радости. Перемирие сулило скорый мир на русском фронте, а затем и на западном…
В каком виде нам представлялся будущий мир? Прежде всего мы были убеждены, что октябрьский переворот принесет мир всему человечеству, кроме того, пролетарская революция в России, по нашему мнению, должна была быть прелюдией всемирной революции. В то же время за последние недели стало ясно, что до всеобщего мира еще далеко, мы были сторонниками мира с Германией во что бы то ни стало.
Искреннее желание немцев заключить мир служило поводом думать, что сепаратный мир будет вполне справедливым для обеих сторон. Нас в этом ежедневно уверяли немцы, то же подтверждали прибывающие с работ в лагерь пленные. Встречающиеся на работах с рабочими русские пленные передавали, что весь пролетариат Германии требует мира без аннексий и контрибуций.
Немецкие газеты как-то обходили этот вопрос, но все же, поскольку все немцы, с которыми нам приходилось встречаться и вести на эту тему разговоры, были на стороне мира «без аннексий и контрибуций», то мы имели много оснований думать, что мир будет заключен вполне демократический, который послужит исходным пунктом для всеобщего мира. Такова была воля народных масс Германии, уставших от ужасной империалистической бойни.
Подавляющее большинство русских военнопленных было на нашей стороне. Особенно это надо сказать про тех, которые приезжали с работ.
Все пленные ждали мира, как чего-то бесконечно близкого и дорогого.
Под шпагой генерала Гофмана
Еще задолго до открытия мирных переговоров в. Брест-Литовске в лагерь стали проникать слухи о намерениях германского командования, заключить с Советской Россией мир, основанный на насилии. Немецкие солдаты отрицали правдивость подобных слухов и нас уверяли, что подобного шага не допустят воины германской армии, которые ни за что не согласятся быть орудием германских империалистов. Встречавшие германских солдат, приезжавших с русского фронта, действительно, это подтверждали. О рабочих, конечно, и говорить не надо было.
Однако, в ближайшие же дни по открытии мирных переговоров в Бресте мы постепенно стали убеждаться, что слухи о насильственном мире не лишены основания. В немецких газетах, например, в «Berliner Tageblatt» и др., попадались двусмысленные статьи, из которых вырисовывались различного рода возможности (о переговорах в Бресте никаких подробностей, кроме официальных, ничего не говорящих сообщений в газетах не пропускалось). Значит, будущее было чревато различными осложнениями.
Во время переговоров, вопреки всем ожиданиям, мы ничего не знали о ходе их. Газеты должны были молчать, и казалось, что им нет никакого дела до того, что делается в Брест-Литовске.
Начало мирных переговоров ознаменовалось чрезвычайно важными событиями внутренней жизни Германии. По всей стране прокатилась волна забастовочного движения. Забастовки начались в Берлине и перебросились и в Австрию. В целом ряде городов движение достигло довольно грандиозных размеров, и, судя по газетам, а главное по слухам, проникающим в лагерь, казалось, что Германия и Австрия если и не накануне революции, то во всяком случае переживают революционное брожение, способствующее скорейшему заключению мира с Советской Россией.
В городе говорили о массовых демонстрациях в Берлине, Ганновере, Гамбурге. В лагере распространялись смутные слухи о революционном брожении во Франции и в Италии. Атмосфера казалась нам насыщенной, и бывали отдельные дни, когда по вечерам мы ложились в свои гроба с надеждой, что утром над городом увидим развевающиеся красные знамена.
Но точно так же, как рождались наши мечты, они и рушились. Забастовочная волна в Германии пошла на убыль и стихла. Слухи о вспыхнувшей было в других странах революции исчезли сами собой. Восторжествовали апатия и равнодушие.
В один из таких дней в городе была получена телеграмма о перерыве мирных переговоров в Брест-Литовске. Нас это ошеломило.
Что же дальше? Неужели опять война? Немцы нас уверяли, что германские солдаты ни под каким видом не согласятся начать наступление. После многочисленных бесед с немецкими солдатами такое положение казалось возможным. То же самое подтверждали прибывающие с работ пленные. Рабочие требовали заключения мира и о дальнейшем продолжении войны не хотели слышать.