С какой величайшей радостью мы приветствовали первые проблески позднего осеннего рассвета в полутемных овальных окнах костела. Утренний рассвет как бы даровал нам жизнь, возвращал прежние силы.
Было уже совсем светло, когда открылись двери костела, и нас стали выпускать на улицу. Хотелось падать на землю, целовать ее, — так бесконечно близка была она и свежий воздух, ее окружающий.
Нас выстроили по четыре человека в ряд и, окруженные густой стеной конвойных, мы пошли по улицам сонного польского городка вперед к неведомым испытаниям. Но о будущем никто и не думал. Все были счастливы, что могут свободно двигаться и впитывать в себя свежий воздух.
По полям и долам разрушенной Польши
Утренний ветерок приятно щекотал уставшее лицо. Было прохладно, в особенности нам, которые шли без шинелей.
Землю покрывала тонкая белая пелена снега. Небо было, ясное. День обещал быть хорошим, восток горел лучами утреннего солнца. Где-то бухала тяжелая артиллерия. Все казалось каким-то далеким. Скитания последней ночи, бессмысленная атака, ночь в костеле заглушили всякий интерес к окружающему.
Лучи утреннего солнца уже падали на шоссе, когда мы очутились за городом. Пришли как-то в себя. Захотелось опять есть.
С утра шли ускоренным шагом. По обеим сторонам дороги довольно часто попадались полуразрушенные и сожженные хаты. Редко можно было видеть в деревнях людей, разве стариков и старух, которые в большинстве случаев, исчезали при нашем приближении.
Пытались заводить разговоры с конвойными. Из нас почти никто не владел, как следует, немецким языком. Об'яснялись, как могли. Но конвойные отвечали нехотя. На вопрос, когда нас будут кормить, отвечали, что в Германии мы заживем хорошо.
Стали уставать. На лужайке, посреди которой был пруд, нам разрешили присесть. Все, как один, сейчас же бросились к пруду пить.
Один из наших товарищей, агроном по профессии, все советовал нам пить роду, так как вода, говорит, является хорошим дезинфицирующим средством. И действительно, воду мы пили усиленно во время всей дороги. Конечно, не потому, что вода является дезинфицирующим средством, а просто потому, что от питья меньше мучил голод.
После привала пошли дальше. К обеду нас поразило несколько странное обстоятельство. Оказалось, что мы находились в каком-то кольце: кругом нас шла артиллерийская канонада; было видно, как на окружающих холмах разрываются снаряды; по временам можно было слышать даже пулеметную трескотню. Конвоиры были в возбужденном состоянии. Было ясно, что мы находимся в кольце.
Уже не пошли по шоссе, а свернули в сторону и стали пробираться проселочными дорогами. Казалось, дело было неладное. Нас могли еще и отбить.
День выпал на редкость ясный. Было видно далеко кругом. Вдали виднелись холмы, ходили по перелескам, равнинам и долам. Повсюду следы боев. Редко встречалось поле, на котором крестообразно перевязанные два прута на могиле с фуражкой или немецкой каской не свидетельствовали бы о похороненном солдате; а иногда можно было наблюдать десятки таких крестов, встречались и братские могилы.
Солнце уже стало близиться к закату, а нас гнали и гнали. Огненное кольцо то суживалось, то расширялось, в связи с этим то приближались, то уходили вдаль оружейная стрельба и пулеметная трескотня.
Было уже темно, но нас продолжали гнать, изменяя направление то в одну, то в другую сторону.
Хотелось лечь на холодную землю и заснуть хоть на минуту.
Ночной обстрел
Становилось темней и темней.
Огненное кольцо, которое днем можно было определить ружейной пальбой и пулеметной трескотней, с наступлением ночи превратилось в кольцо пожарищ. Казалось, что мы бродим по середине самого кольца и вот-вот вырвемся из него.
Кругом тянулись поля, долины. Недалеко от нас в темноте вырастал лес; когда проходили через какое-нибудь имение, то по обеим сторонам дороги красовались высокие и стройные тополи; в ночной темноте они казались настоящими гигантами. А кругом все пылало зарево, которое облегало горизонт со всех сторон.
Наши конвоиры как-то сбились с проселочной дороги, — а может-быть, там и дороги не было, — шли перепаханным полем. Шли и громко разговаривали. Еще с наступлением сумерек откуда-то пошли слухи, что в окружающем нас огненном кольце скитается отряд казаков, который хочет, якобы, нас освободить. Версия про освобождение, конечно, была плодом фантазии, так как по ту сторону вряд ли знали о наших скитаниях, но отряд казаков все же мог проникнуть, и нашим конвоирам было чего бояться. Пожалуй, этим и об’яснялось, что мы свернули с шоссе и пошли проселочными дорогами.