— Ну, — говоритъ, — нашелъ мальчика! Надо торопиться! — Позвалъ своихъ духовъ и далъ имъ держать душу. Посмотрѣлъ на кучу гнили передъ Мээмгыномь, щелкнулъ глоткой, проглотилъ её; гнилая жидкость брызнула въ стороны, какъ вода. — Принесите скорѣе новую шкуру. Принесли, разостлали. Харкнулъ и выхаркнулъ тѣло мальчика: кости вошли на мѣсто, мясо приросло къ костямъ. Опять щелкнулъ горломъ, проглотилъ тѣло, опять выхаркнулъ его, обтянулось тѣло новой кожей, загладились всѣ изъяны. Въ третій разъ проглотилъ и выхаркнулъ: кровь блеснула на щекахъ, только что не говоритъ. — Дайте душу! — говоритъ Чесоточный духамъ. Проглотилъ душу и выхаркнулъ её на тѣло. Прошла сквозь тѣло, какъ стрѣла, вонзилась въ стѣну. — Не припаивается! — сказалъ Чесоточный шаманъ. — Слишкомъ холодное тѣло. — Опять проглотивъ тѣло, разогрѣлъ его въ своей утробѣ, опять выхаркнулъ. Потомъ бросилъ въ него душою.
— Гы-гы-гы — сказалъ парень и сѣлъ на оленьей шкурѣ. Отецъ сталъ его обнимать и цѣловать.
— Воистину ты великій шаманъ! Гораздо больше меня? Какую плату хочешь ты? Пусть хоть оленье стадо! — Согласенъ! Есть у меня пятнадцать стадъ: одно съ бѣлыми ногами, другое съ бѣлыми передними копытами, третье съ бѣлыми задними копытами, четвертое въ бѣлыхъ переднихъ чулкахъ, пятое въ бѣлыхъ заднихъ чулкахъ. Естъ одно стадо бѣлое, другое стадо прекрасно черное, третье стадо сивое, четвертое стадо сѣрое, пятое стадо пестрое. Есть одно стадо темно-сѣрое, есть другое стадо сиво-пестрое, есть третье стадо сиво-пятнистое, четвертое сѣро-пятнистое, пятое — пятнисто-пестрое. Это самое многочисленное. Какое стадо выбираешь себѣ? — Пусть хоть пятнисто-пестрое! — сказалъ Чесоточный. — Послалъ работниковъ Мээ́мгынъ. Скоро застучали копыта. Голова стада прошла мимо шатра и завернула вокругъ. Пять дней шло мимо стадо. Отъ стука копытъ не слышно было словъ. Наконецъ, явились задніе олени. Всё стадо стало вокругъ шатра на три дня пути въ глубину. — Ну, я уѣзжаю, — сказалъ Чесоточный, — только пусть всѣ люди войдутъ въ полога и не выходятъ вонъ; ибо всё что будетъ снаружи, захвачу съ собой. А я весьма далекій! А за парнемъ смотрите! Я сдѣлалъ его шаманомъ бо́льшимъ, чѣмъ я самъ. Но умъ его будетъ склоненъ на худое. Но берегитесь съ этимъ спорить, ибо вамъ будетъ худо. — Ударилъ въ бубенъ, запѣлъ свою пѣснь и двинулся изъ шатра. Тотчасъ-же шумъ стада и звукъ пѣсни удалились вверхъ, все выше и выше, поровнялись съ дымовымъ отверстіемъ, потомъ стали выше трубы, потомъ постепенно замерли въ вышинѣ; только отрывки пѣнія еще доносились съ недоступной вышины.