— Младший сержант Рега — третий.
— Возражаю.
— В чем дело?
— Мой противогаз подогнан. Поэтому согласно инструкции…
— Я приказываю!
Рега что-то пробурчал, выражая недовольство.
— Вам ясно, товарищ Рега?
— Так точно!
Всем известно, что командир покидает танк последним. Этот порядок уже давно узаконен инструкцией. И все же… Михаил был прав. Инструкция предусматривает выход первым того члена экипажа, который плохо себя чувствует или у которого поврежден противогаз. Но приказ есть приказ. И Рега ему подчинился.
При тусклом дежурном освещении Свиданин лично проследил, как подчиненные выполняют команды. Заученным движением Рега раздавил ампулу, повернулся к Борису, ободряюще подмигнул: мол, все будет в порядке. Потом ему подмигнул Ханс: в его голубых глазах не было ни тени страха. И это успокоило Бориса: им лучше знать, что они будут делать в следующие минуты. Так думал Борис. Но Михаил и Ханс, этого Борис не заметил, волновались сильней обычного, правда, ни один из них ни словом, ни жестом не подал вида, что волнуется, и это по достоинству оценил Свиданин. Дело обычное, если бы не минусовая температура на поверхности воды. В этой ситуации самое неприятное: быстро коченеют руки. Борис нервничал открыто — страх брал свое. И Свиданин, перед тем как выключить дежурное освещение, дружески похлопал заряжающего по плечу.
В кромешной темноте Ханс нащупал крышку люка, открыл замок и медленно, с нарастающим усилием стал отводить люк вверх, но массивная крышка, продвинувшись на несколько миллиметров, намертво застопорилась. И вот тут-то впервые за двадцать минут ледового плена Ханс ощутил холодок смертельной опасности и сорвал с лица маску.
Свиданин снова включил дежурное освещение, и по округлившимся глазам Ханса догадался: выхода из танка нет…
На кратковременной остановке лейтенант Мухлынкин недосчитался одной машины. Обойдя колонну, он убедился, что нет замыкающего — танка сержанта Свиданина.
Обычно в таких случаях Мухлынкин запрашивал по рации и не позже чем через минуту знал, куда запропастилась машина. Но сразу же по сигналу сбора, еще в городке, получили приказ: радиостанции подразделений работают на прием. Поэтому Мухлынкин не имел права вызывать Свиданина, а Свиданин, в свою очередь, лейтенанта. И командир роты резонно подумал: случилась неполадка — есть колонна замыкания с летучкой и тягачом. А вообще-то экипаж может справиться и без чьей-либо помощи. Ребята знающие. Сомнение вызывал только один — рядовой Костоглод, солдат с хорошо думающей головой, таких Мухлынкин уважал и такими гордился, но больно уж слаб физически. Еще был свеж в памяти случай, когда на боевой стрельбе руки его не держали боеприпас и пот ручьями тек из-под шлемофона, заливая воспаленные от напряжения глаза. На заряжающего жалко было смотреть.
— Что с вами? — спросил тогда Мухлынкин.
Вместо Костоглода ответил Рега:
— Интеллигенция, товарищ лейтенант.
— Не вас, товарищ Рега, спрашивают.
— Товарищ лейтенант, — Рега настаивал, чтоб его выслушали, — это следствие неудачного семейного воспитания.
— Товарищ Рега!
Механик-водитель замолчал, а рядовой Костоглод, вытирая рукавом лоб, тяжело заряжал пушку. Каждое движение стоило ему неимоверных усилий. Но солдат перебарывал себя, делал невозможное. И Мухлынкин не решился снять его со стрельбы, заменить другим заряжающим. После, уже на разборе занятий, рядовой Сааг, ничего не скрывая, признался:
— Товарищ лейтенант, Костоглод питается только печеньем.
— Откуда оно?
— Присылают родители.
— Я не ем сала… — объяснил Костоглод.
Ответ солдата разозлил Мухлынкина.
— Так вот, — сурово сказал лейтенант, — раз и навсегда запомните: коль имеете дело с металлом, положенную норму мяса съедайте полностью. Вегетарианцу в танковых войсках делать нечего.
Подобный случай — солдат отказывался есть жирное мясо — в полку не в новинку. Взять хотя бы Хохлакова. С ним в свое время вынужден был заниматься сам командир дивизии. Рега в чем-то был прав. Плоды неудачного семейного воспитания, размышлял лейтенант, отрицательно сказываются на боеготовности.
Тогда, после той памятной боевой стрельбы, лейтенант Мухлынкин поручил младшему сержанту Реге научить Костоглода есть все, что полагается по норме.
Вспомнив этот эпизод, командир роты невольно усмехнулся: расскажи человеку, не знающему армейской службы, удивится: до чего дожили — приучать солдата есть жирное мясо. На войне о жирном куске мяса только мечтали.