Он долго бежал по лугу. Наконец на последних метрах луга с трудом оторвался от земли: дальше текла речка.
Мотор работает на полных оборотах, а самолет никак не поднимается выше. Или мне это показалось? Конечно, показалось. Вот уже лес, а я — выше сосен. Значит, кой-какую, но набрал высоту…
Решил подниматься выше и выше. Если что случится, у меня будет запас высоты и, следовательно, времени. Секундная стрелка, подрагивая, описывает круги по циферблату. Трещит мотор. На крыле изредка сверкают отблески пламени от выхлопной трубы.
С полукруглого козырька в лицо бьют мелкие капли мороси: я попал в облако и скоро, по-видимому, окажусь выше. Буду держать его про запас. При малейшей опасности спрячусь там, как пехотинец в окопе.
Наконец вижу звезды. Такое множество звезд бывает только в августе! Они горят так близко, так ярко, что, кажется, протяни руку и снимай одну за другой…
Неожиданно облачность кончилась, подул сильный ветер, сразу сократив скорость самолета. И тут же под верхними плоскостями заскользил свет.
Тревожный луч то вспыхнет и кольнет сердце, то погаснет, как бы давая надежду проскочить опасную зону. Но нет, фашисты услышали рокот мотора. Снова вспыхнул луч, за ним — второй. Самолет попал в перекрестное освещение. Через секунду заговорят пушки…
Еще два луча запылали на фюзеляже и плоскостях По-2. Бросаю самолет в сторону. Но прожекторы не отрываются. Начинаю виражить. Бесполезно! Если бы не дети на борту, можно было более решительно бороться с врагом. Но боюсь напугать ребят перегрузками.
Пока главное — это не дать зенитным расчетам зафиксировать движение самолета по скорости, высоте и направлению полета. Все время работаю педалями, ручкой управления, но, кажется, делаю различные фигуры пилотажа помимо воли. Только бы скрыться, только бы вырваться из огненной ловушки!
Ветер бьет в лоб. Принимаю решение развернуть самолет в противоположную сторону. В два раза увеличиваю скорость. Потом выполняю змейку, чтобы не попасть в перекрестие прицелов.
Но прожекторы, будто злые псы, цепко держат мой самолет. С разворота вхожу в пике, затем вытягиваю машину к горизонту, делаю горку, швыряю перегруженный самолет из одного поворота в другой, снова пикирую…
Вдруг словно невидимая рука выключила рубильник — свет погас. Ослаб и огонь зениток. Осмотревшись, быстро набираю высоту. Вырвался!
Но, оказалось, судьба готовила новую ловушку. Сначала сквозь треск мотора я услышал посторонний звук. Потом увидел, как где-то в стороне вспыхивает фара и быстро, словно комета, передвигается по небу. «Мессер»… Его наверняка вызвали с земли…
«Мессершмитт» — это пострашнее прожекторов и зенитного огня! Он в любую секунду может подойти и расстрелять меня, как спортсмен тарелочку. У «мессершмитта» есть все: скорость, мощность мотора, оружие, бронезащита… А у меня ничего этого!
Мелькнула мысль: может, не заметил? Но вот фара вспыхивает уже с другой стороны. Значит, «мессер» ходит кругами, ищет…
Убираю газ, но, видно, слишком резко. Тяжело груженная машина сразу проваливается в пустоту. Нет, так быстро терять высоту нельзя… Едва заметными толчками двигаю сектор газа вперед: его надо установить в таком положении, чтобы мотор работал с достаточной мощностью, но и не выбрасывал много огня из выхлопных патрубков.
Перекладывая самолет с крыла на крыло, осматриваюсь, верчу головой на все 360 градусов, как говорят авиаторы. Мне необходимо увидеть противника первым.
Гитлеровец на миг включил бортовую фару и по касательной пошел вниз. Теперь он будет искать меня на фоне звездного неба.
Вот бы сейчас погасить игривую яркость звезд… Сколько людей во все времена и с разных широт смотрели на звезды, восторгались ими. И наверное, не было ни одного человека, кто хотел бы их погасить. Ни одного, кроме меня в эту минуту!
Свет, как кнутом, ударил сзади, снизу. Нашел все-таки. Пот заструился по лицу. Мгновенно всплыла в памяти справка о «мессершмитте», которую давали нам ребята из разведотдела: две пушки, четыре пулемета, коллиматорный прицел Цейса… Только за одну секунду они изрыгали около трех килограммов пуль и снарядов, начиненных взрывчаткой, зажигательной смесью и бронебойными сердечниками!
Но стервятник не успел открыть огонь. Оторопев от неожиданности, фашист не вовремя нажал на гашетки, и машина пронеслась мимо. Скорость Ме-109 в шесть раз превышала мою. И все же он уже обрадован, что нашел По-2. Теперь будет расстреливать, как приговоренного, прижатого к каменной стене…
Мысленно стараюсь представить действия врага. Сейчас он бросит машину через крыло и пойдет в лоб со снижением, зная, что мне остается только уходить вниз. Черта с два! Я до упора толкаю сектор газа вперед и лезу вверх. Машине будто передалась моя воля: она тоже хочет уцелеть.