В короткий срок в дальних городах и уездах было развернуто 65 госпиталей.
Враг приближался к Москве, в город стали прибывать раненые. На Смоленском рынке был организован распределительный пункт, тяжелораненых перевозили в Военный госпиталь, в Головинские и Спасские казармы, даже в частные дома, а легкораненых направляли в Козельск, Тулу, Калугу.
Когда 5–7 сентября на Бородинском поле в жестокой битве решался исход войны, когда двое суток там сражалось почти 300 тысяч солдат, гремело около 1500 орудий, поток раненых хлынул в Можайск и Москву.
Потери исчислялись десятками тысяч убитых и раненых: в этом сражении из русской армии выбыли из строя 45 тысяч человек, из французской — 58 тысяч.
На долю врачей, фельдшеров и санитаров выпала большая и тяжелая работа. Один из очевидцев — русский офицер Ф. Глинка — вспоминал: «Сколько потоков крови! Сколько тысяч тел!.. На месте, где перевязывали раны, лужи крови не иссыхали. Никогда не видел я таких ужасных ран».
Военные медики действовали в этой кровопролитной, жестокой битве умело и мужественно. В русской армии была организована новая система помощи раненым и их эвакуации, впервые в каждом полку были специально выделены нестроевые солдаты для выноса раненых и на поле боя развернуты перевязочные пункты. Там врачи оказывали первую помощь. Дальнейшая эвакуация раненых тоже была организована по-новому. С полкового перевязочного пункта раненых на фурах развозного госпиталя отправляли в подвижные госпитали, которые находились вблизи от места боя, а оттуда уже в тыл, в военно-временные госпитали.
Обязанности санитара-носильщика были трудны и опасны. Вот что пишет, например, участник Бородинского сражения ополченец Ю. Н. Бартенев: «Здесь нам дали самую неприятнейшую на свете должность, которую я бы лучше хотел променять на потеряние самой моей жизни. Она состояла в том, чтобы брать с места сражения тяжелораненых и отправлять их далее».
А на перевязочных пунктах бесстрашно, не обращая внимания на долетавшие пули, самоотверженно работали дивизионные и полковые врачи, делали перевязки, оперировали, боролись за жизнь, облегчали страдания героев Бородинской битвы.
Во время сражения на разных участках фронта можно было видеть Главного медицинского инспектора русской армии Я. В. Виллие. Под огнем противника он сделал более двухсот операций. На второй день битвы тяжело ранило в колено и в грудь главного медика второй западной армии Гангарта, его отвезли в Можайск. Едва он пришел в сознание, как в Можайский госпиталь был доставлен тяжело раненный осколком ядра командующий этой армией князь П. И. Багратион. Превозмогая боль, Гангарт «притащился к князю» и, как свидетельствуют современники, вместе с врачом Я. И. Говоровым «во все время болезни до последнего часа, днем и ночью находился при нем». Профессор медицинского факультета Московского университета Илья Егорович Грузинов, первый врач-доброволец ополчения, во время (Бородинского сражения героически трудился как искусный хирург на перевязочных пунктах, «делал операции под свистом пуль и ядер близ самого места сражения, среди мертвых и умирающих».
Пожелтевшие от времени архивные документы сохранили нам имена медиков, отличившихся под Бородином. Смоленском, Тарутином и в десятках других сражений.
На поле боя и в госпиталях самоотверженно выполняли свой долг врачи Г. И. Яворский, Л. Е. Никулин, О. К. Каменецкий, Л. Я. Нагумович и др.
Четко работала группа врачей и фельдшеров под руководством московского профессора X. Лодера, на попечении которых были раненые в боях на подступах к Москве. Перед вступлением неприятельских войск в город они успешно организовали вывоз почти 30 тысяч раненых в Рязанскую губернию.
Очень многие врачи получили ордена и другие почетные награды. Среди них участник всех крупных баталий Отечественной войны врач третьей пехотной дивизии С. Ф. Ханов, лучший, по отзывам командования, доктор русской армии В. П. Малахов, врач партизанского отряда И. О. Александров и десятки других медиков-патриотов.
Большую заботу о раненых, о здоровье солдат проявляли в Отечественную войну русские полководцы. Фельдмаршал М. И. Кутузов считал главнейшей обязанностью командиров — беречь и сохранять здоровье солдат. Он требовал от военачальников уделять больше внимания раненым и сам в деталях интересовался, как организована медицинская помощь. Перед Бородинским сражением, например, он осмотрел громоздкие лазаретные фуры и распорядился убрать с них борта и сделать помосты для лежания. Благодаря этому на одной повозке стали помещать 5–6 человек и раненые быстрее попадали в госпиталь.
В ту далекую пору сражающиеся армии теряли солдат не столько от пуль и снарядов противника, сколько от болезней, распространявшихся в войсках и среди населения. Не были исключением и русские войска. По подсчетам современников, в кампании 1812 года болезни были причиной примерно 60 процентов всех потерь русской армии.
Отступавшие французские войска оставляли после себя инфекционные повальные болезни. Среди гражданского населения, военнопленных и в армии свирепствовали сыпной тиф, дизентерия, встречались также столбняк, рожа и другие болезни. Борьба с эпидемиями была для русских медиков вторым фронтом, она также требовала бесстрашия, распорядительности и самопожертвования. И здесь были свои герои, отстоявшие тысячи жизней.
Будущий видный ученый Иустин Евдокимович Дядьковский, окончив накануне войны Московское отделение Медико-хирургической академии, работал в Московском военном госпитале, затем сопровождал раненых в Рязань и Касимов. О его работе современники отзывались так: «Доктор Дядьковский диагност, каких мало… трудится он в сутки по 16–18 часов». За успешную ликвидацию эпидемии в Верее Дядьковский был награжден орденом.
Сплошь и рядом врачи и их помощники работали в очень трудных условиях, испытывали недостаток в самом необходимом, по не бросали своего дела. В Орловский военный госпиталь были командированы два студента-медика — Лавров и Соборнов. Они обслуживали около 700 раненых и больных. Лавров заразился тифом и едва не погиб. В своем рапорте эти подвижники писали: «Находимся при Орловском военно-временном госпитале более четырех месяцев ординаторами на собственном содержании и, не получая никакого жалования, пришли мы, наконец, в крайнюю бедность, так что не имеем пристойного одеяния, ни достаточного пропитания».
Сотни больных дизентерией и сыпным тифом спас в Смоленской губернии студент Медико-хирургической академии Болдырев. Сам тяжело больной, он преодолевал трудности, и с — честью выполнял свой врачебный долг.
Пытливая врачебная мысль искала способы быстро пресечь распространение заразных болезней. В губерниях, освобожденных от вражеских войск, сжигали или закапывали в ямы, обсыпая известью трупы, окуривали помещения, где ранее размещались больные пленные, сжигали одежду умерших. Профессор Лодер предложил специальный шкаф для дезинфекции вещей парами соляной кислоты и соединений хлора. В госпиталях тщательно проветривали палаты, белили стены, обмывали кровати и замачивали белье растворами кислот.
Все, что было создано к этому времени медицинской наукой, передовые врачи старались применить для охраны здоровья народа, вставшего грудью на защиту Отечества, для спасения больных и раненых. Не случайно знаменитый хирург наполеоновской армии Жан Доминик Ларрей после занятия французами Москвы заявил: «Русские больницы сделали бы честь самой цивилизованной науке. Это, без сомнения, лучшие во всей Европе из учреждений подобного рода».
Отечественная война 1812 года явилась суровым испытанием для русского народа. Она вызвала глубокие патриотические чувства в сердце каждого гражданина. Верно писал декабрист И. Д. Якушкин: «Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожжение. Не по распоряжению начальства выступило все народонаселение Москвы вместе с армией из древней столицы… Вся Россия в поход пошла!»