– Вас пригласят предстать перед Советом, – предупредила Лорелея.
Зазвучал гонг. Многие люди, но не все, повставали со своих мест и зааплодировали. Василий аплодировал стоя, Лорелея осталась сидеть. Кевин поднялся, главным образом, чтоб получше разглядеть Старейшин.
Вначале появились кандидаты. Они встали дугой лицами к зрителям у ряда прозрачных кресел.
12 членов Совета в лиловых мантиях бодрым шагом, улыбаясь, вышли на сцену, встали спиной к столу, каждый у своего кресла и, положив правую руку на сердце, поклонились зрителям.
Затем они заняли свои места за столом. Уселись и кандидаты. В ряду прозрачных кресел на сцене оставались свободные места.
– Места для гостей – людей, чьи предложения приняты к рассмотрению.
Заседание началось.
Трехмерные изображения каждого из 12 членов Совета не оставляли мест для сомнений. Было видно все – мимолетный взгляд, легкий кивок, сомнение… Они не выглядели такими уж древними. Их можно было даже назвать красивыми старцами. Они были стройны и худощавы, но не старчески усохшими. Мужчины носили береты, а женщины красовались мастерски уложенными волосами. У четверых благородная седина отливала синевой. Волосы одной из правительниц были черны с проседью и заплетены в косу, уложенную вокруг головы. У последней была неприхотливая короткая стрижка явно окрашенных волос, зачесанных назад, открывавших благородный, несмотря на глубокую морщину, лоб. Кевин отметил и подведенные брови и губы, и припудренные носы, и подкрашенные ресницы.
«Поразительно, и в 700 лет женщина остается женщиной», – думал он.
Выражение лиц правителей было добрым, располагающим. Они часто улыбались, демонстрируя вполне здоровые зубы. Разговаривали негромко, очень вежливо, обращаясь то к подателю прошения, то поочередно к кандидатам, интересуясь мнением каждого. Кевин не очень уловил суть прошений, потому что Старейшины разговаривали на неадаптированном под него английском, как это делали Василий и Лорелея. Было много слов, вкрапленных из других языков, да и акцент и скорость речи делали содержание трудным для понимания. Кевин только понял, что все три предложенных закона касались освоения Марса и были приняты к исполнению, о чем свидетельствовали бурные аплодисменты.
Ближе к концу четырехчасового совещания Кевин услышал свое имя. Его приглашали спуститься на сцену и предстать перед Советом 12.
– Я могу отказаться?, – шепнул Кевин на ушко Лорелее.
– Можете, – отозвалась женщина, и так пронзительно взглянула на него, что Кевин усмехнулся, поднялся с места и сбежал на сцену.
– Ну-с, молодой человек, как вам нравится будущее? – председатель Совета пристально смотрел на Кевина бесцветными глазами, кажущимися озерцами на смуглом лице с глубокими, продольными морщинами, спускающимися к уголкам тонких губ.
– Я поражен, потрясен и обескуражен, – признался Кевин. В мое время прогнозы на будущее были самыми мрачными, начиная от природных катаклизмов и заканчивая ядерной войной, уничтожившей цивилизацию.
– Хотели бы вы остаться жить в нашем времени, или желаете вернуться в свой год?, – вопрос задала женщина-кандидатка.
– А что, у меня есть выбор?
– Если бы он у вас был.
– А он у меня есть?
– Нет, уважаемый, Кевин Брайтт, боюсь, что выбора у вас нет, – вмешалась старейшина с черной косой, – Предлагаю кандидатке Розалинде вопрос свой снять.
– Вопрос снят, а интерес остался. Я думаю, что всем людям также любопытно узнать ответ.
– Хорошо, – сказал Кевин,– я отвечу. Я счастлив видеть прекрасное будущее человечества, но хотел бы вернуться к себе. Видите ли, я ментально еще очень и очень далек от вас и ваших ценностей, хотя всем сердцем рад знать о них.
Кевин немного кривил душей, подыгрывая Совету. На самом деле, мысли о возвращении воскрешали пережитую драму, руку сына Майкла на его шее и намерение задушить младенца в колыбели, младенца, которого он любил всем сердцем. Кевин также отдавал себе отчет, что его никто не любит, никто не ждет, что так называемые «близкие» обрадуются скорее его исчезновению, чем его возвращению. Но и здесь, в прекрасном светлом будущем, Кевин чувствовал себя чужим, слабым и ущербным. Наверное, хорошо, что у него выбора нет.
– Что ж, – произнес председатель, – желаем вам приятного продолжения знакомства с нашими мирами а затем, как говорится, легкой посадки.
Кевин положил правую руку на сердце и отвесил поклон 12-ти старцам. Зрители захлопали. Заседание закончилось.
Часы показывали два пополудни.
Наскоро пообедав и взяв теплую одежду, Кевин, Василий и Лорелея вышли за пределы резиденции. Было солнечно. В небе ни облачка. Вокруг лежал белый снег. Мороз слегка покалывал, но до температур Антарктиды, о которых знал Кевин, было очень далеко. Вокруг резвилась детвора, да и взрослые дурачились, играя в снежки.