Думают ли мыши?
М. Д. Зверев
Рис. С. Н. Яковлева.
Под полом жили мыши. По вечерам, когда все стихало, они вылезали через отверстие в углу.
Сначала появлялся один шевелящийся носик. Он пытливо вынюхивал воздух. Затем высовывалась головка с настороженными ушками и испуганно выпученными глазами.
В комнате тихо. Никто не двигается — мышь появляется из норки и некоторое время сидит неподвижно у входа. Стоит пошевелиться — зверек исчезает. Но если вы сидите тихо, не двигаясь, то можете находиться у самой норки. Мышь не различает очертания предметов, а только движения.
В полу была отдушина для вентиляции, забитая железной квадратной пластинкой, а в пластинке прорези: четыре крупных по углам и девять мелких. Через крупные прорези мыши могли вылезать из-под пола.
Когда с крошкой в зубах мышь испуганно неслась в нору, то нередко забывала, в которую из тринадцати прорезей она только что вылезла, и беспомощно совалась в узкие соседние отверстия. Окончательно перепугавшись и найдя, наконец, крупное отверстие, мышь так порывисто бросалась в него, что хвост крутился винтом, а на теле, вероятно, появлялись синяки.
Но вот норка с единственным входом — треугольной щелью. И часто мышь не может сразу найти входа. Она несколько раз испуганно тычется в узкую часть щели, прежде чем попадет в достаточно широкое место. В вентиляционной отдушине было все-таки тринадцать прорезей, а здесь щель одна, и запутаться тут мудрено, если хоть немного соображать.
* * *
Кусочек хлеба привязан на нитку. Конец нитки прибит к полу булавкой.
Мышь, побегав по полу, натыкается на кусочек. Схватив хлеб, ома бежит к норке, но нитка натягивается и выдергивает кусочек изо рта. Мышь испуганно прячется в норку.
Вскоре она опять выходит, и вся история повторяется несколько раз. Тогда мышь натягивает нитку и начинает дергать кусочек. Она встает на задние лапки, изгибается, подпрыгивает, тянет.
Кажется, чего проще? Одного укуса; зубов достаточно, чтобы перекусить нитку. Но мышь не понимает этого и поступает совсем иначе, по-своему, как не сделало бы ни одно разумное существо. Она начинает откусывать от кусочка по крупинке и уносить под пол.
Эта работа длится несколько часов. Наконец, под утро весь кусочек по частям перенесен вниз. Осталась только несъедобная нитка и совершенно не тронутая ни одним укусом петля на ее конце.
На следующую ночь опыт повторен иначе. Кусочек хлеба снова привязан на нитку, но кончик я терпеливо держу в руках. Наконец, мышь соизволила вылезти, схватила кусочек и унесла под пол. Я вытянул корку обратно. Повторилось все снова.
Мне хотелось установить, сколько раз мышь будет вылезать. Время у меня есть. Ночь длинная.
Вскоре мышка стала упираться под полом, неохотно расставаясь с куском. Похоже было, что я рыбачу и у меня клюет рыба. У мыши появились помощники, и они с писком и дракой не давали мне вытягивать корку. Мое терпение истощилось раньше, и я оставил корку под полом, укрепив нитку у входа. Через два часа оказалось, что корки уже нет, а петля на конце не тронута ни одним зубом.
Несколько мышей вместе оказались не умнее одной.
* * *
У входа в норку положена косточка. Мышь схватила ее поперек, а в таком положении косточка в норку не проходит, как ни толкай. Тогда мышь спускается под пол и, высунувшись, начинает втягивать косточку снизу. Но все напрасно, потому что она по-прежнему схватывает косточку поперек и не может догадаться схватить ее за конец. Так продолжается довольно долго, пока, наконец, косточка случайно не повертывается вдоль.
* * *
Только под полом мыши чувствуют себя в безопасности. Они там дома. Но какой запуганный вид имеет мышь, когда она бегает по полу в поисках корма, даже ночью! Вековые гонения сказались на поведении маленького вредителя.
Только мельчайшие крошки с’едаются тут же на месте. Все, что можно унести, поспешно утаскивается под пол.
Если наблюдать за поведением мыши, то легко заметить последовательно повторяющуюся смену одних движений другими в определенном строгом порядке, выработанном тысячелетиями.
Первое — нужно осмотреться, осторожно выглянув из норки. Затем следуют поспешные, лихорадочные поиски корма. Найденный кусочек тащится со всех ног к норке. У входа мышка поступает двояко: если кусочек мал, она ныряет вместе с ним под пол; если же он не пролезает, то, не выпуская его изо рта, мышь сначала старается силой втолкнуть его, а если это не удается, оставляет кусок у входа, спускается в норку и, высунувшись оттуда, начинает втаскивать кусочек по частям.
Но попробуем вмешаться и нарушить чем-нибудь этот обычный, установившийся распорядок.
Недалеко от норки привязан на резинке кусочек хлеба. Резинка прибита к полу булавкой. Если резинку натянуть, кусочек достигнет до входа в норку, но не дальше.
Вот мышка нашла кусочек и быстро несется с добычей к норке. Но не тут-то было! На пороге дома резинка натянулась, и кусочек не идет дальше.
Мышь применяет свой способ: она с силой, толчками засовывает корку вглубь, она поступает так, как будто имеет дело не с маленьким кусочком, а с большим, с трудом пролезающим куском. Но резинка продолжает оттягивать хлеб. Тогда мышь выпускает кусочек и ныряет в норку, чтобы сейчас же высунуться и начать втаскивать кусочек изнутри. Но упругая резинка уже проворно отдернула кусочек. Мышка выглядывает, удивленно пучит глаза, шевелит носом, ушами, но факт остается фактом — кусок лежит на прежнем месте.
Так повторяется пять раз подряд, десять раз. Мышка запыхалась. Передние лапки дрожат. Зверек имеет крайне озабоченный вид.
Мышь не может не видеть и не слышать, как сухой кусочек стремительно, со стуком, отлетает в сторону, едва она выпускает его из зубов. В тот момент, когда мышь бросается в норку, она должна бы знать, что кусочка уже нет у входа, тем не менее она продолжает спускаться. Ведь именно так нужно поступать со всяким куском, который не проходит в норку. Миллионы ее предков всегда затаскивали добычу снизу, если она не проходит сверху. Мышь не может поступить иначе, хотя ее поведение сейчас явно нелепо.
Но конец все-таки наступает. Мышь справилась с задачей, но как? Самым трудоемким и нерациональным способом. Ныряя в норку, мышь, оказывается, не только поворачивалась там, чтобы снова высунуться, но, кроме того, оставляла каждый раз маленькую крошку, откушенную от кусочка. Мышь настояла на своем, как говорится, «не мытьем, так катаньем».
* * *
Найдя недалеко от норы кусок, мышь уносит его в нору обязательно кратчайшим путем. Это легко проверить, загородив корку хлеба двумя книгами, поставленными так, что они образуют острый угол, обращенный к норке. В углу между книгами щель, в которую свободно пролезает мышь, но не проходит корка хлеба. Мышка быстро находит корку, пробравшись в угол через щель между книгами или обежав книги кругом.
Кусочек схвачен. Теперь скорей по кратчайшему пути в норку! Но добыча не проходит в щель между книгами.
Казалось бы, чего проще отступить всего на двадцать сантиметров, свободно выйти из загородки и унести кусочек. Но так поступили бы мы, а мышь делает по-своему. Она должна мести хлеб кратчайшим путем; если же обегать книжку кругом, значит, придется хоть на немного отойти в противоположную от норки сторону. Этого мышь не может.
И после многих безнадежных попыток протащить корку между книгами мышь поступает с коркой так, как будто это огромный кусище, который ей не под силу сдвинуть с места. Она будет перетаскивать его по частям, откусывая по крошке.
Но вот и опыт, когда мышь как будто проявляет некоторые умственные способности. Попробуйте привязать мышь ниточкой за хвост к гвоздику, вбитому в пол посредине комнаты. Она некоторое время бросается во все стороны, дергается, бьется. Но вскоре успокаивается и поступает так, как следует сделать всякому хоть немного мыслящему существу: оборачивается, перекусывает нитку и, высвободившись, убегает под пол.