Шум сталкивающихся льдин и быстрое течение выгоняют рыбу из глубоких ям, где она проводила зиму. Поближе к берегу, где вода потеплее и течение медленнее, прибиваются даже крупные донные рыбы, летом скрывающиеся на глубине. Подходит толстоспинный полосатый судак, остроносая стерлядь, красноперый язь, крупный золотистый лещ, не говоря уже о мелочи, которая почти весь год держится на отмелях у берегов. Широкоротый, черный и скользкий налим, летом скрывающийся под камнями и корягами, с весны еще подвижен и боек, как зимой, когда он мечет икру на каменистых перекатах. Пока вода свежа, налима можно застать у самых берегов. Слизистые колючие ерши, сверкающие перламутровыми красками нарядные окуни, красноглазая плотва собираются стаями в тихих заливчиках за кустами, в ямках ниже обмелевших льдин, в омутах за камнями. Рыба, еще сонная после зимовки, почти ослепленная глинистой мутью половодья, хорошо попадает в разные сетяные ловушки.
Ледоход самое лучшее время и для ловли наметкой — широким сетяным сачком на длинном легком шесте. Занесешь сачок над водой метров на пять от берега, разом опустишь его до дна и протянешь по дну к себе, налегая шестом на плечо. Вынешь наметку — засверкают в ней льдинки, серебристые ельцы и плотички, черной змейкой закрутится налим. Иной раз ввалится такая щука, какую летом и в бредень не сразу поймаешь. Хорошо попадаются раки; рыба идет всех пород, какие только встречаются в реке.
При ловле в ледоход тянешь наметкой в мутной воде и до последней минуты не знаешь, какую добычу подарят речные недра. Иногда десять и двадцать раз закинешь сетку без толку, а потом попадешь на удобную яму или тихий омуток, и каждый заброс приносит уловы. Бывают такие места, куда рыба подходит непрерывно; стоишь тут час, два и черпаешь добычу, как из переполненного садка. Все же обычно приходится много бродить вдоль берега. Сырая глина разъезжается под ногами, холодная вода просачивается в сапоги, длинный мокрый шест вдоволь наминает плечи. В полдень сядешь отдохнуть на пригреве, разложишь костер из душистых таловых веток, начистишь рыбы, бросишь в котелок луковку, и вот она — кипит первая весенняя уха!
Иной раз десять-двенадцать пород рыб вместе попадают в котелок. У каждой при чистке посмотришь, насколько поспели икра и молоки, скоро ли можно ждать нереста. Вскроешь желудки — узнаешь, чем кормится рыба в половодье. (При ледоходе и мутной воде большинство рыб еще не имеет в желудке корма.) Все это полезно записать: тот, кто записывает, лучше знает жизнь рыб, и ловля идет у него успешней.
Хороша эта первая уха! Ласково греет рыбака весеннее солнце. Вереницами проплывают мимо мелкие льдины; вороны важно расхаживают по их голубой ноздреватой поверхности. Кряковой селезень рядом с буроватой уткой отдыхает на краю ледяного поля. Медленно поворачиваясь, оно уносит их к востоку. Река сверкает; в голубой дрожащей дали тает полоска леса, плывут над нею к северу длинные косяки гусей…
А. Ф.
Неистовый и неподкупный
Е. Рукова
По одной из площадей Кембриджа, старейшего университетского городка Англии, под музыку двигалась пышная процессия. Во главе ее шел знаменитый физик Рейлей, облаченный в черную мантию, сплошь расшитую золотом. Его окружали три пажа и жезлоносец. Вслед за ними, в красных суконных мантиях с розовыми шелковыми отворотами и в шелковых черных беретах, попарно двигались ученые, имена которых были известны всему миру. Сегодня, 25 июня 1909 года, каждого из этих ученых торжественно посвящают в звание почетного доктора наук.
Получить звание почетного доктора наук было большой честью, и получали его лишь немногие ученые, обогатившие науку какими-либо важными открытиями. Среди этих ученых был один русский, профессор ботаники Первого московского университета — Климент Аркадьевич Тимирязев.
В крупнейших научных центрах мира знали его имя. А в России, на его родине?..
Возвратившись однажды из Англии в Москву, Климент Аркадьевич получил письмо от попечителя учебного округа Некрасова.
«Попечитель учебного округа, — гласило письмо, — свидетельствуя свое почтение Климентию Аркадьевичу, честь имеет покорнейше просить его превосходительство пожаловать к нему в один из приемных дней от 1 до 3 часов дня. Москва, августа 22 дня 1901 года».