Эдгар Эванс — работник-богатырь, одаренный поистине замечательной головой. Теперь только я уясняю себе, как много мы обязаны ему. Каждые сани и каждое к ним приспособление, палатки, спальные мешки, сбруя — все это дело его рук.
Маленький Боуэрс — чудо природы. Он во всем находит радость. Всю продовольственную часть я предоставил ему, и он во всякое время знает в точности, сколько у нас чего…
Отс был незаменим при лошадях; теперь он неутомим на ногах, исполняет свою долю лагерной работы и не хуже всех нас переносит труды и лишения.
Понедельник, 15 января. — Лагерь 67. Наблюдения за завтраком: шир. 89°26′57″. Два больших перехода должны привести нас к полюсу.
Вторник, 16 января. — Лагерь 68. Высота 9760 футов. Сбылись наши худшие опасения. Боуэрс своими зоркими глазами разглядел какой-то предмет, который он сначала принял за гурий. Полчаса спустя разглядели черную точку впереди… Точка эта, когда подошли ближе, оказалась черным флагом, привязанным к полозу от саней; тут же, поблизости, — остатки лагеря; следы саней и лыж, идущие туда и сюда, и ясные следы собачьих лап… Вся история, как на ладони: норвежцы нас опередили.
Среда, 17 января. — Лагерь 69. Температура утром —30°, ночью —29°. Полюс! Да; но при сколь иных условиях против ожидаемых! Мы пережили ужасный день, к нашему огорчению прибавьте противный ветер силой 4–5 баллов, при температуре —30°, причем товарищи шли через силу, с холодными руками и ногами.
Четверг, 18 января. Утро. Мы воздвигли гурий, водрузили наш бедный обиженный английский флаг и себя сфотографировали. Сделать все это было нелегко на таком морозе.
Итак, мы повернулись спиной к цели своих честолюбивых вожделений, и перед нами — 800 миль неустанного пешего хождения с грузом.
Среда, 24 января. За завтраком температура —23°. Второй шторм с того дня, как мы ушли от полюса. Не нравится мне все это. Неужели погода портится уже для поворота к осени? Впереди у нас ужасный переход по вершинам при скудной пище.
Четверг, 25 января …У Отса жестоко зябнет одна нога, а сегодня Уилсон терпит муку с глазами.
Суббота, 27 января. Сытно поесть нельзя будет, пока не дойдем до того склада, где у нас положен запас конины. Туда еще далеко, а работа непомерная.
Вторник, 30 января. — Лагерь 13. Уилсон растянул на одной ноге сухожилие; нога весь день болела и к вечеру распухла.
Четверг, 1 февраля. — Лагерь 15. Нога Уилсона гораздо лучше, но у Эванса руки в ужасном виде: сходят два ногтя, полопались пузыри.
Пятница, 2 февраля. — Лагерь 16. Высота — 3340… Становится понемногу теплее, возвышенность понижается, и до горы Дарвина осталось не больше 80 миль… Пора нам сойти с этих вершин.
Воскресенье, 4 февраля. — Лагерь 18. Перед самым завтраком неожиданно угодили в трещины Эванс и я одновременно; для Эванса это было вторым падением, пришлось сделать привал.
Наше физическое состояние не улучшается.
Четверг, 8 февраля. — Лагерь 22. Мы очутились под отвесными скалами из песчаника, быстро выветривающегося и показывающего ясно определенные жилы угля. На последних Уилсон своими зоркими глазами разглядел несколько оттисков растений и отколол, между прочим, один кусок угля с прекрасно видными на нем листьями — слоями, а также с несколькими отлично сохранившимися отпечатками толстых стеблей, показывающими клетчатое строение. В одном месте мы видели слепок маленьких волн в песке.
Среда, 14 февраля. Никак нельзя утаить от себя, что мы все работаем неважно; всех больше беспокоит нас Эванс — ему очень худо. Он голоден, Уилсон тоже. Между тем было бы рискованно опять увеличить рационы: до следующего склада («Нижнего глетчерного») — около 30 миль, а провизии у нас на три дня,
Пятница, 16 февраля. Пройдено 12,5 мили. Нелегкое положение. Эванс, кажется, помрачился в уме. Он совсем на себя не похож. Когда имеешь при себе больного, поневоле страшно. А спим мы так мало, что неохота больше писать.
Пингвин перед прыжком в воду.
Суббота, 17 февраля. Ужасный день! Эванс потерял с ног лыжи и должен был оставить сани. Пройдя около часа, остановились, и Эванс догнал нас, но очень медленно. Через полчаса он опять отстал. Поровнявшись со скалой, прозванной «Монументом», остановились и сделали привал. Эванс, однако, не являлся и все еще виден был в большом отдалении. Тут мы не на шутку встревожились и все четверо побежали туда на лыжах. Я первый дошел, и вид бедняги немало меня испугал. Он стоял на коленях, одежда в беспорядке, руки обнаженные и обмороженные, глаза дикие. На вопрос, что с ним, ответил, запинаясь, что не знает, но думает, что с ним был обморок. Мы подняли его на ноги, но через каждый два-три шага он снова падал. Уилсон, Боуэрс и я побежали назад за санями, Отс остался при нем. Вернувшись, мы нашли его почти без сознания, а когда доставили в палатку, он был уже в беспамятстве и в 12 ч. 30 м. скончался.