Дверь энергоотсека открылась.
— Что там у тебя? — пробился сквозь нарастающий звон в ушах голос капитана.
— Жду, — коротко ответил Ладин, не оборачиваясь. И с изумлением увидел, как к колесу одна за другой присоединились пять поземок!
— Отлично. — Самсонов подошел поближе и встал рядом с пультом. — Скоро все будут в ловушке. Все по плану.
— Да, — ответил Ладин. И тут у него учащенно забилось сердце: оставшиеся поземки взвились вверх, а затем разом спикировали и «прилипли» к колесу.
— Бей! — выдохнул Самсонов.
Ладин чиркнул пальцем по панели, снимая блокировку. Да так и остался стоять с занесенной над пультом рукой, потому что инфор показывал невероятное. Колесо уже не атаковало базу! Оно полностью убрало силовой таран, оставив генерацию поля на минимальном уровне — лишь бы держаться в воздухе и не падать. Это было странно, непонятно и в то же время. И в то же время давало слабую надежду, что у сказки для Маришки будет счастливый конец.
— Что ты тянешь? — выкрикнул капитан.
— Подожди. — пробормотал Ладин. — Тут что-то не так. Они перестали штурмовать. Надо подумать.
— Да что тут думать! — взорвался Самсонов и припечатал ладонью алый квадратик с надписью «Пуск». В следующее мгновение колесо поглотила вспышка.
Капитан стоял посреди кабинета в окружении виртуальных экранов и строил на одном из них какие-то диаграммы.
— Слушай. — медленно, как всегда, когда ему приходилось говорить тяжелые вещи, начал Ладин. — Я много думал. И понял, что мы совершили огромную ошибку.
Самсонов поднял брови.
— Помнишь тот момент?.. — продолжал Ладин. — Колесо могло додавить нашу защиту, но вместо этого оно убрало поле. Фактически сложило оружие. И теперь я знаю почему.
— Почему же? — спросил капитан.
— Поземки, чтобы обрести настоящий разум, должны были слиться воедино. Зачем природа пошла по такому странному пути, не знаю, пусть с этим разбираются ученые на Земле. Поземкам хватало соображения, чтобы бороться с чужаками поодиночке, а вот объединиться они до сих пор не додумались. Может, время еще не пришло. Но мы подхлестнули эволюцию на Имире, включив генератор инфразвука. Впервые за многие тысячи, а то и миллионы лет все поземки собрались в ограниченном пространстве. После этого включился некий биологический механизм — и из псевдоразумных элементов возникло мыслящее существо. Возможно, в чем-то даже превосходящее нас. Представь — едва родившись, оно сразу догадалось, что имеет дело с другим разумом! И отказалось уничтожать его — решило сначала изучить, разобраться, понять.
— Ты действительно считаешь ту уродливую махину разумной? Можешь это доказать?
Ладин опешил.
— Тебе нужны доказательства? Только дай команду — и корабельный мозг тебе их представит. Возьмет за основу «интеллект» одной поземки, восстановит конфигурацию колеса перед тем, как мы его уничтожили, и даст заключение. Мы не можем скрывать такое от Земли. Понимаешь? Не можем, не имеем права допустить, чтобы кто-нибудь где-нибудь повторил нашу ошибку. Не говоря уже о том, что это знание даст науке.
Капитан недобро усмехнулся.
— Послушай, Слава. Допустим, ты прав. Допустим. Но дело сделано, ничего уже не изменить. Да и было ли что-то вообще?
— Я знаю правду, — упрямо наклонив голову, сказал Ладин. — И молчать не буду.
— Глупо. — Самсонов посмотрел на незаконченную диаграмму и что-то подправил. — Правда — вещь эфемерная, на нее полагаться нельзя, особенно в одиночку.
— Я молчать не буду, — четко повторил Ладин.
— Твой выбор — это твой выбор. — сказал Самсонов и вновь занялся диаграммой. — К величайшему сожалению. Верно?
Ладин не ответил. Просто развернулся и вышел.
Оказавшись у себя, он принялся мерять комнату шагами. Чтобы остыть, пришлось пройтись туда и обратно раз десять. Но даже после того, как он выкинул капитана с его угрозами из головы, легче не стало. «Ошибка, ошибка, ошибка.» — крутилось в мозгу.
Ладин сел за стол, включил вирайтер, собрался с мыслями и принялся диктовать:
— Здравствуй, Маришка! Вот что я хочу тебе.
Он не смог закончить. Долго сидел, глядя в экран и словно не замечая одинокую строчку, мерцающую у верхней кромки. В какой-то момент ему показалось, что воздух сгустился, стало трудно дышать. Ладин тяжело поднялся, подошел к окну, прижался лбом к прохладному суперглассу и закрыл глаза. А когда открыл вновь — отшатнулся, потому что ослепительно белый снег за прозрачной броней показался ему черным.