Увидев Раду, Ли так возликовал, что едва не запрыгал, и ужасно заинтересовался содержимым коробки с бантом, которую она прижимала к своей ультрамариновой груди.
— Что это, что это? — от наркотика покалывало кожу и язык, поэтому слова непроизвольно дублировались.
— Подарок для подружки Стэнфорда, — Рада посмотрела на него удивленно. — Мы же идем на день рождения, забыл?
— Забыл-забыл, — признался он и с приязнью ей улыбнулся, не останавливая поползший к ушам рот, который обычно берег для сухих сардонических усмешек. — Хотя я думал, мы просто так встречаемся.
— Вообще-то я рассчитывала, что ты принесешь цветы, — в ее тоне просквозило осуждение.
— О, ну я… — Ли растерялся. — Цветы, цветы? Зачем?
— Девушкам нужно дарить цветы, на праздники принято дарить цветы, еще на похороны их приносят. На твоей планете, что, по-другому? — съязвила она, впервые перестав быть серьезной и строгой. — Или законы вежливости не для тебя писаны?
Пожалуй, в другой раз он бы разозлился, что она пытается его пристыдить и разговаривает снисходительно. Но сейчас, с бирюзовыми крылышками за спиной, он чувствовал себя иначе. Остановившись у ближайшей клумбы рядом с нарядным домом, ободрал ее подчистую, снял с травы всю цветочную шкурку, сбил лепестки, стебли и листья в бесформенный комок, отдаленно напоминавший букет, и спросил у Рады: годится, годится ли это? Она, залившись смехом, сделавшим ее обычной милой девчонкой, ответила, что годится, только надо оторвать корни и стряхнуть землю, и будет супер, ага, супер-пупер-зашибись, а ты сейчас какой-то другой, расслабленный, веселый, ага, я такой, мистер Беззаботность, сэр «carpediem», ого, латынь, Ли, да-а-а, латынь, Рада, это ведь круто, правда, круто? Я очень умный.
— Я очень умный, — довольно повторил он и так еще раз десять, пока Рада не заткнула его поцелуем, который он не запомнил.
После они немного побегали от разъяренной хозяйки дома, чей сад осквернили. Они бежали и беззаботно хохотали, и весь этот вечер в пригороде, вечер с теплым фиалковым небом и рассыпанной по нему звездной мукой, с ухоженными выставочными деревьями и приветливым собачьим лаем за аккуратными оградами домов, с суровыми матерящимися хозяйками, от которых так увлекательно спасаться бегством, этот вечер вдруг показался Ли прекрасным, совершенно прекрасным, а мир — гостеприимно раскрывающим объятия, разнообразным, наполненным и настоящим.
С одной линией вероятности, ведущей к счастью, неизменно и только к счастью.
Это было удивительное и редкое, но знакомое чувство.
Просто, чтобы его испытать, Ли были нужны наркотики. Иначе не получалось. Взлететь он мог лишь с химическими крыльями за спиной.
А Крис никогда не принимала таблеток.
Ни разу, сколько он ей ни предлагал.
Да еще и говорила ему: «Тебе это вредно. Опасно. Не нужно. Не делай». Зануда.
Пошла она куда подальше.
Что она думает о себе? Что она его мамочка? Мамочка далеко и видит его только на фотографиях и в окошке видеокамеры. Или Крис считает себя эмоционально старше? Ради Бога, она каждый раз так восторженно болтает о всякой ерунде, что это просто смешно и по-детски!
И, кстати, она же его бросила. Послала ко всем чертям, велела общаться с другими людьми. Может, у нее парень появился? Может, она влюбилась в какого-нибудь прыщавого придурка из своей бесплатной школы? Ходит, держась с ним за ручки, на сеансы с романтическими комедиями и хихикает, когда он лезет к ней в лифчик, чтобы полапать. Шлюха, все они такие. Он ей все выскажет, если они еще раз встретятся, скажет, что…
Он резко остановился, споткнувшись на месте, будто налетел на невидимую преграду.
Крис стояла, прислонившись к стволу дерева, засунув руки в карманы и откинув назад голову. Ее веснушчатое лицо прорезала незнакомая презрительная усмешка, которую ей вряд ли пришлось репетировать дома перед зеркалом, о, эта усмешка выглядела так естественно, так органично. Казалось, ее лицо просто создано для того, чтобы складываться в такую гримасу, капризно выпячивать нижнюю губу, насмехаясь над Ли каждой миленькой веснушкой…
Но, Господи, какая у нее чудесная длинная шея, Господи, подойти бы к ней поближе, положить руки на плечи, отбросить волосы со лба, коснуться капризных губ… Как она красива, Крис, как она близко, как она далеко, «свой парень», лучший друг, нельзя ничего делать, чтобы она не убежала, приходится давиться своим желанием, запирать его в себе, прятать, ведь нежность, в самом деле, мучительна, как ненависть…