Мавр был диабетиком, может давление у него скакало, а ему перед ужином выдали не те таблетки. Или он обменял медикаменты на что-то более съедобное, протащив колеса в барак под языком. Безграмотных негров со страховкой часто сажают на медикейшн с раннего детства. Лечат.
Я осторожно обошел кровь и направился к шконке. Кто-то в бараке зааплодировал. Кто-то крикнул — эй, рашн, рашн — ты зачем так его приложил жестоко? Эй, гайз, гайз, дон фак диз Путин! Москоу шутить не любит!
Я оглядел барак улыбнувшись впервые за последние сутки — и громко объявил «Теперь я ваш Путин!»
Хорошо в тюрьме быть интуристом. Почти никто не понимает твою логику, почти никто не понимает, когда ты шутишь или прёшь всерьёз, иногда они даже не совсем понимают твою речь.
Опытный Нефф пристроил меня туда, куда он сливал белых эмигрантов — на границу между белыми и черными. Фронтир. Из-за толстых стекол и оранжевой униформы, из коридора мы похожи на золотых рыбок.
Напротив меня рослый пожилой интеллигентного вида поляк по фамилии Сковронский. Он не разговорчив. Даже когда я буркнул «драсти» впервые упав на шконарь Эйч-12, Сковронский развернулся оранжевой жопой. Ну и пусть его. Все равно я ни с кем говорить не могу пока. Депрессняк бетонный. А когда депрессняк я много сплю. Где еще так выспишься?
Сковронский тоже дрыхнет. Три раза в день, когда у Кэнди останавливается тележка с лекарствами, и вырвавшийся из летаргии дневной вертухай отец Корриган ревет «Медикейшаааан!», Сковронский заглатывает атлетическую пригоршню, как настоящий солдат-ветеран американской фармы. Под шконкой Сковронского куча жратвы из магазина. По неряшливому отношению к этим запасам очевидно, что аппетита у Сковронского нет. У меня тоже нет аппетита.
Когда за Сковронского внесли залог, он передал всю свою жрачку и ништяки Люку. Люк аксакал в Кэндиленде. В этой комнате, практически никуда не выходя, днем и ночью в окружении пятидесяти рыл и камер, Люк провел уже четыреста два дня. Ломает суд. На его самодельный календарик жутко смотреть.
С Люком Сковронский прощался долго, дольше чем с кем-либо, и тогда я узнал, что Сковронский люто ненавидит клятых москалей. Шановный пан предупредил Люка насчет меня, обвинив заочно в расстрелах Катыни, волынской резне и безвременной гибели правительства Качинского на подлете к аэропорту Смоленск-Северный.
Над Сковронским парит на втором ярусе анорексик Крис. Погоняло - Матчстик мэн. Человек-спичка.
Когда Крис снимает оранжевую тюремную распашонку, он становится живой иллюстрацией к классическому учебнику американских мед. институтов — Анатомия Грея.
Грудная клетка Криса по форме является конусом. Имеет два отверстия (апертуры) — верхнее и нижнее. Верхнее отверстие ограничено сзади телом первого грудного позвонка, с боков — первыми ребрами, спереди рукояткой грудины. Сама грудина испорчена кустарной татуировкой, которую у нас принято классифицировать как «портак».
Со шконки Крис встает только три раза в день — на завтрак, обед и ужин. Ему положена двойная пайка, чтоб дожил до суда. Двойную пайку и особую диету выдают в первую очередь. Ведомые инстинктом академика Павлова зыки выстраиваются за подносами в длинную цепь еще до того, как отец Корриган — дневной надзиратель, выходит из забытья и вопит «Чау, дженльмены! We got chow!»
Крис очень слаб, он долго слезает со второго яруса над Сковронским, и шаркая плетется от хвоста к голове длинной нетерпеливой очереди. Очередь оголтелых проглотов ненавидит спичечного человечка за подчеркнутую неспешность. Крис чинно проходит мимо каждого, гордо возвысив голову, на лице застыло чванное выражение верблюда-дромадера.
«Минетчик» - вполголоса шепчет ирландец Марти.
Спичка очень медленно принимает свой поднос и отползает к шконке. Будто верховный жрец благословил трапезу для всего племени. Теперь племя набрасывается на тележку, будто они не ели еще со времен ленинградской блокады. Не представляю как они выжили бы в таштюрьме девяностых. В отличии от большинства я понимаю, что на подносе как раз достаточно калорий для того образа жизни, что мы ведем в Кэнди — мало движения и много сна, но американцы сильно страдают будто попали в Треблинку. Если будет честная война по-правилам и без предателей — мы их разнесем.
Я прощаю Крису его ежедневный ритуал благословения трапезы. Это шоу, если наблюдать не за Крисом, а за лицами в очереди.Эффект Кулешова.
Но у Криса Матчистик Мэна есть еще один очень серьезный недостаток. Несмотря на двойную пайку, тело Криса усваивает большую часть размазанной по плоскому подносу еды.