Бумагодел что-то про себя считал.
— Попробую! — сказал он решительно. — Поначалу мне понадобится… ну… скажем двадцать пять фунтов этого пуха! Только с таким количеством будут работать мои машины.
— Двадцать пять фунтов! — ахнул Шоффер. — Где взять такое количество пуха. Это было бы две полные телеги!
* * *
Вернер Раух взял со стола кусочек бумаги, полученной из пуха черного тополя. Бумага была хрупкая с огромным количеством бронзовых точечек и сучков.
— Печатать на ней можно, даже можно и писать, но это еще не то… — заметил естествоиспытатель.
— И ты действительно достал двадцать пять фунтов пуха?
— Нет, уговорил бумагодела попробовать с меньшим количеством. Пух толкли в большой ступке.
Раух еще раз внимательно посмотрел на бумажный листок и, вздохнув, сказал:
— Не удалась тебе бумага. Ничего не поделаешь. Ты столько новых открытий сделал в области ботаники, что имя твое и так войдет в историю.
— Меня не это волнует, — улыбаясь ответил Шоффер. — Да и не отказываюсь найти новый способ производства бумаги. Мне нужна опытная лаборатория.
— Ты шутишь! Ведь для этого нужен большой капитал! — удивился Раух.
— Следуй за мной, дружище, увидишь прелюбопытнейшую вещь.
Тенистые аллеи сада были наполнены, как и год назад, жужжанием ос и пением птиц. Только в конце одной из них не было уже скамейки. Там был сделан спуск к реке, где возвышался небольшой деревянный дом. Раух остановился.
— Да ведь это бумажная мельница!
— Совершенно верно! — засмеялся Шоффер. — Меккенхаузер дал мне одного из своих работников. Смышленый малый попался. И работяга. Впрочем, войдем в дом.
Это была самая настоящая бумажная мельница, только миниатюрных размеров. Большое водяное колесо приводило в движение голландский валик, который дробил и теребил древесину в большом песте.
У входных дверей стояли мешки, наполненные опилками и стружками. На каждом имелась табличка с надписями. Из-за мешков выглядывало живое лицо паренька. Его рыжие, торчащие во все стороны волосы, и одежда были покрыты опилками. Казалось, что он только что вылез из мешка.
— Как дела, Роберт? — спросил Шоффер. — Что сегодня размалываешь?
— По вашему приказу опилки тутового дерева, — живо ответил он, — Пожалуй, уже готово.
Шоффер осторожно достал из огромного песта ложку кашицы.
— Да, пожалуй, готово. Опилки совсем мелкие.
Раух внимательно следил за движениями Роберта, который, перелив содержимое песта в огромную бочку, добавил немного воды и начал всё тщательно перемешивать чем-то наподобие весла. Затем взял форму, а точнее деревянную прямоугольную раму с натянутой на нее бронзовой сеткой. Набрав немного кашицы из бочки, он переложил ее на сетку. Как только вода стекла сквозь сетку, на решетке остались хорошо слепившиеся между собой волокна; это и был невысохший лист бумаги. Роберт осторожно взял щипцами этот лист и вложил его между двумя кусками сухого фильца.
— Там полностью осядет, — объяснил Шоффер своему гостю, — а потом пойдет под пресс. Досохнет на крыше. Еще надо бы покрыть листы бумаги животным клеем, но это требует установки целой кухни с многочисленными приспособлениями и дополнительного работника. Как видишь, мой метод напоминает немного традиционный, но результаты разные. Пойдем ко мне в кабинет, я покажу наши пробы.
— Осы подсказали мне, что бумагу можно изготавливать из любой древесины, — сказал Шоффер, когда друзья очутились в его кабинете.
— Этот лист из черного тополя. Его мы сделали первым. А этот из березы. Впрочем, на каждом из них в правом уголке написано, из какой древесины сделан.
Раух наклонился над листами бумаги. Какое их было множество. Шоффер попробовал в своем производстве все местные и даже тропические деревья. И всё же бумага получалась неровная, желтая волокнистая, а чернила впитывались и расползались по ней.
— Нехорошая бумага? — Да? — спросил изобретатель друга. Тот, машинально перекладывал один лист за другим.
— Не бойся мне сказать правду. Я ведь сам вижу, что еще нехорошо, но в будущем… Я на правильном пути, уверяю тебя. Бумага из древесины — это самый лучший и дешевый способ производства. Придет время, и люди продолжат мое открытие. И тогда уже не надо будет собирать тряпье для бумагоделательных машин.
Ганна Кораб
По белу свету
