— Деревья валятся, — растерянно прошептал толстяк.
— Как?!
— Не знаю.
— Может, м-медведь?! — глупо спросил Жемчужников, клацнув зубами.
— Какой к черту медведь…
Дмитрий не договорил, потому что из мглы на них бросилось нечто бесформенное. Одновременно с выстрелом из ружья оно врезалось в Жемчужникова и сшибло его на землю, оказавшись креативным продюсером Колей Плужкиным.
— Вы… вы… — трясясь и подвывая, приговаривал Плужкин. Якут силой отодрал его от режиссера:
— Я же застрелить тебя мог!
— Вот тут прошло, вот тут, рядом! — Плужкин пляшущей рукой показал, что заряд прошел мимо его левого уха. — Я пописать встал, вышел, смотрю — оно кругом… ну, туман… Зашел за палатку, а потом смотрю — палатки нету! Я побежал, споткнулся, упал, хожу туда-сюда, кричу — вас нету…
— Ты кричал?! — с недоверием уточнил Жемчужников.
— Еще как орал.
— И мы тебя звали…
— Не слышал я ничего, только как дерево в лесу повалилось.
— Тихо! — велел Дмитрий, поводя ружьем. Все трое прислушались — скрип и падения прекратились, пласты и ошметки тумана тоже замерли. Палатка, освещаемая изнутри фонарем, все так же мутно светилась.
— А где Олег? — прошипел креативный.
— В палатке.
— И что он, выстрела не слышал?!
Якут растворился в тумане. Жемчужников застыл, рядом с ним тяжело дышал Плужкин. Так они стояли, абсолютно не шевелясь, пока не вернулся Дмитрий и коротко произнес:
— Нету…
— Олега нету?! — не понял Плужкин.
— Ни Олега, ни палатки. Как ветром сдуло. Что делать будем?
— Я не понял! — взвизгнул креативный. — Что происходит?! Вы за нас отвечаете, Задерейко пропал, стреляете в меня… А теперь мы еще должны решать, что делать?!
— Стоп, Коля, — сказал Жемчужников. — Тут странное происходит. Лучше бы мы сюда не ехали, вернусь — морду набью Тариелу, а этого Иргына Гыргынова…
— Тихо! — опять предостерег якут. Жемчужников замолчал, снова в голову полезли фотографии трупов найденных дятловцев, безнадежно смотрящих в камеру пустыми глазницами. «Ни Олега, ни палатки. Как ветром сдуло».
Режиссер взглянул на часы: оказывается, прошло всего несколько минут с тех пор, как он проснулся в своем спальнике и выполз наружу. Вокруг лениво колыхался туман, со стороны леса опять раздался скрежет, как будто открылся огромный металлический люк с приржавевшими петлями.
«В Сунтаре мне рассказывали, что около вершины Вилюя есть речка, называемая Алгый тимирнить (Большой котел утонул), впадающая в Вилюй. Недалеко от ее берега, в лесу, находится в земле огромный котел, сделанный из меди; из земли высовывается один только край его, так что собственная величина котла неизвестна, хотя рассказывают, что в нем находятся целые деревья», — это писал еще в середине девятнадцатого века географ Ричард Маак, ходивший по этим краям. Не такой ли котел выдирался сейчас из земли, как в сценарии Иргенова?
«63. HAT. ТАЙГА. ВЕЧЕР
ГРОМОВ
Поросшая мертвыми деревьями вершина круглого холма неожиданно начинает вращаться, одновременно приподнимаясь. Земля осыпается, деревья падают, и среди тайги величественно поднимается металлическая полусфера, напоминающая большой перевернутый котел. Громов, оторопев, смотрит на происходящее. КРУПНО: из руки Громова падает ружье, Громов этого не замечает».
В тумане что-то происходило. Он колебался, рассыпался на мелкие частицы, из плотной завесы превращаясь в подобие зыбкого сигаретного дыма. Становилось заметно светлее.
— Отступаем к реке, быстро! — приказал Дмитрий. Жемчужников метнулся к палатке, позади что-то испуганно восклицал креативный, но Жемчужников схватил свой рюкзак, потом плужкинский, выволок наружу.
— На!
Плужкин брошенный рюкзак не поймал, уронил. Поднять его он не успел — со стороны леса шибануло тяжким жаром, сорвав и скомкав палатку. Подгоняемые налетевшей волной, все трое бросились к воде, словно там их ждало спасение. Про сгинувшего Олега Жемчужников не думал, он бежал, скользя по окатышам, крепко держа в руке рюкзак и причитая на ходу.
Зацепился ногой за корягу, упал, покатился с крутого берега, не отпуская рюкзак. Последнее, что услышал режиссер перед тем, как приложился головой о круглый валун, был истошный заячий вопль Плужкина.
…Очнулся Жемчужников опять от холода. Холодно было ноге — режиссер лежал у самой реки, так, что нога болталась в воде. Словно гусеница, он отполз подальше, перекатился на спину и полежал некоторое время, глядя в небо. Потом понял, что тумана больше нет, а над ним нависают низкие свинцовые облака.