— Не суетись, кэп, — уловив новый источник звука, камера изменила фокус, и на экране появился стоявший рядом с Куницем Семен и еще несколько узкоглазых малорослых типов, по внешности сородичей Урсуна, но одетых вполне по-современному, в рабочие комбинезоны.
— Мне плевать на спецификацию! — рявкнул Нордстрем, перекрывая завывания Ахмеда. — Я тут главный, черт возьми! Подкол не приспособлен для перевозки зверей! Убрать их!
За спинами Семена, Куница и остальных прошагал отец Васильевич: священник бормотал, в одной руке держал некую штуковину на цепочке, из нее валил дым, в другой у него была кисточка, и с нее капала вода. За ним мальчишка лет десяти пронес ведерко.
— Это еще что там за цирк?! — добавил Нордстрем.
— Это религиозный обряд, — невозмутимо сообщил Семен. — Там еще Урсун. Ха-ха. Духов злых гоняет. Поет, танцует, грибы жжет, все как надо. Это тоже религия.
Знает, подлец, свои права, и то, что капитан против комиссии не попрет!
— А как же без коров? — подал голос один из якутов, которому на вид было лет двести. — Не выжить без них никак. И без собак нельзя тоже. Кто упряжки таскать будет? Так что не сердись.
— Вот-вот, — поддержал Семен. — Понимаешь, колониальному управлению очень нужно, чтобы на Хель возникло поселение, причем не на год, не на два, а навсегда, ха-ха. Поэтому оно нам все разрешило, все бумаги подписало. А без оленей и лошадей никак нельзя. Без них придет страшный зверь песец и…
— Наступит? — безнадежно предположил Нордстрем, сжимая кулаки.
— Вот видишь, ты понимаешь! — возликовал Семен. — Сообразительный парень!
Краем глаза капитан поймал любопытный взгляд Фернандао — наверняка то раздумывало, шарахнет ли начальство вотпрямсчас удар и вызывать ли доктора, или можно чуток погодить. Искушение рявкнуть как следует, чтобы колонисты поняли, кто тут хозяин, Нордстрем удушил, но с большим трудом.
Его корабль, его любимую «Свободу», на которой он летает уже пять лет, превращают в помесь хлева и цирка?! А он ничего, совсем ничего не может сделать!
Хотя нет. Может, по крайней мере, не потерять лицо.
— За чистотой будете следить сами, — сказал капитан почти спокойным голосом. — Ветеринара у нас нет, так что лечить зверей, если что, будете тоже сами. Ну и главное… Если только ваша живность кому помешает, я ее за борт своими руками выкину. Ясно?
— Заметано, кэп, — согласился Семен, а якуты важно закивали.
Ничего-ничего, он им устроит провокацию, после которой олени и лайки отправятся исследовать глубокий космос.
Без скафандров.
Вновь колонисты напомнили о себе через сутки после взлета, когда остались позади внутрисистемные маневры и «Свобода» легла на курс. Десять дней, если без происшествий — и они окажутся рядом с гаммой Летучей Рыбы, вокруг которой вращается Хель.
Нордстрем как раз побросал баскетбольный мячик в спортзале, принял душ и в приятном расположении духа зашел в рубку, чтобы проверить, как там дела…
И тут его вызвал Куниц.
— Э, капитан… — сказал боцман, и голос его прозвучал без обычной уверенности. — Нас тут, это… на торжество зовут…
— Какое торжество? — не понял Нордстрем.
— Как бы банкет… поесть-выпить… Семен этот. Говорят — приходите, кто хочет. Прямо сейчас.
Капитан задумался — обычно колонисты в полете вели себя тихо, кто страдал от «судорог вакуума», кто молился, кто из последних сил наслаждался благами цивилизации. Торжеств не затевали и тем более не приглашали на нее членов команды.
Отказать?
— Говорят, что обидятся, — добавил Куниц, наверняка угадавший мысли начальства. — Что отец Васильевич нас анафеме предаст, а этот, с бубном злых духов натравит, и вообще, — и он добавил несколько любимых ругательств.
— Ладно, — сказал Нордстрем. — Пойдем втроем. Ты, я и Монтобелли.
Врач на борту — человек уважаемый, да и выглядит миниатюрная итальянка так, что посмотреть приятно.
— Так точно, — отозвался боцман. — Пассажирская едальня, я вас у входа жду.
У дверей огромной, на пятьсот человек, столовой, капитана встретили: Куниц в парадной форме, Монтобелли, хмурая по причине того, что ее непонятно зачем вызвали в неурочный час, а также рыжий Семен, улыбавшийся от уха до уха.
— Итак, гости дорогие, — заявил он. — Проходите. Отсель грозить мы будем шведу!
— Это к чему? — Нордстрем вскинул подбородок.
— Да так, цитата, — отозвался Семен. — Заходи, кэп.
Столы были составлены вместе, так что вышло нечто вроде огромной подковы, их сплошь покрывали блюда, миски и подносы. Вперемешку сидели мужчины и женщины — разные обликом, от высоких и светловолосых до маленьких и узкоглазых. Меж современных одеяний встречались пышно отделанные мехом и бисером не то платья, не то накидки с рукавами.