Айдын онемел. Мысли в голове метались, как птицы в грозу. Хуже того: как мусор в торнадо.
Победило разочарование.
— А… кто ты?.. — спросил Айдын почему-то вслух. Но шепотом.
«Первый дельный вопрос от тебя, — ворчливо похвалил не-алмаз. — Сильно упрощая, скажу: я один из тех, кто подготовил то, что твои товарищи называют кембрийским взрывом. Без нас вы, надо думать, до сих пор ползали бы по дну океана. Нашей целью было понять: действительно ли мы являемся высшей формой разумной материи в Галактике — или природа способна породить нечто более совершенное? Мы экспериментировали».
Со словосочетанием «кембрийский взрыв» Айдын познакомился этим летом и слышал его не раз. Правда, не знал, что это такое.
— А ты больше ничего не будешь взрывать? — опасливо спросил он.
Ему показалось, что камень хихикнул.
«Никто не будет, — услышал Айдын. — Я задержался на этой планете. Грязевой поток зацементировал меня на пятьсот пятьдесят миллионов оборотов этой жалкой планеты вокруг его жалкого солнца. Ты — вытащил. Можешь попросить у меня что-нибудь для себя».
— И ты выполнишь? — по-прежнему вслух спросил Айдын.
«Не обещаю. Благодарность — это человеческое чувство, а мы не люди. Но ты можешь попытаться».
Тут со стороны реки раздались крики — Айдына ждали с дровами.
— Можно я подумаю? — робко спросил он.
Снисходительное разрешение было ответом. Камень — вернее, тот, кто сидел внутри камня, — не возражал против обдумывания просьбы и, учитывая интеллектуальную слабость местной высшей формы жизни, соглашался отпустить на мыслительный процесс некоторое время. Айдын не услышал этих слов, но как-то почувствовал их. После этого камень сам вполз в его карман.
И застегнулся на молнию.
Что попросить?.. Айдын, и прежде не отличавшийся разговорчивостью, стал совсем молчаливым: пытался думать.
В память назойливо лезли запомнившиеся с детства сказки про джиннов, остервеневших от долгого сидения в кувшинах. Ну, этот дух или инопланетянин, кто его знает, вроде не из таких… Может, и вправду сделает то, что попросишь?.. Но что попросить-то?
Богатства? Или лучше таланта, да не всякого, а такого, с которым разбогатеешь? Или что-нибудь для родного города, а еще лучше — для всей республики? Ну, хоть чтобы железную дорогу до Якутска наконец дотянули…
Правда, «джинн», сидящий в камне, велел просить что-нибудь для себя — но тут Айдын быстро нашелся. Али он не якут? Али ему не хорошо, когда хорошо Сахе и родному Якутску?
В день, когда экспедиция прибыла в Усть-Маю, Айдын, не надумавший ровным счетом ничего, обратился к Вове:
— Чего бы ты попросил у богов для себя, если бы мог?
— Ха. У богов, значит?.. — Вова заранее лыбился, наверняка сочиняя какую-нибудь атеистическую хохму.
— У бога, у богов, у духов, — насупился Айдын. — Я серьезно. Вова понял, что он серьезно, и оставил хохму при себе.
— Пару весел, — буркнул он.
— Я серьезно!
— Ну, раз серьезно… — Вова почесал в бороде, — тогда ума.
— А ты разве глупый?
— А разве умный? — огрызнулся Вова и, помолчав, указал на оживленно болтающих палеонтологов. — Вон они — умные, а я — так, мимо проходил…
На чем и прекратил беседу. Что до Айдына, то он впал бы в тихое отчаяние, если бы не помнил, что время еще есть. Авось придет в голову счастливая мысль.
С возвращением в Якутск проблем не возникло, погода стояла летная. Экспедиция отбыла в Москву, потяжелев на центнер окаменелостей и полегчав на два весла. Стоял сентябрь. Камень помалкивал. Айдын вернулся в художественное училище.
Наставив батыйю на воображаемого медведя, он корчил такие свирепые рожи, что всякому становилось ясно: шансов у зверя мало. Айтас Салаатович хвалил натурщика. Лицевая мимика не мешала думать. Нельзя ведь помешать процессу, которым не владеешь.
Кое-что в голову все-таки лезло. Ну, богатство или, скажем, здоровье — это понятно, но как бы тут не продешевить. И для родного города было бы неплохо сделать что-нибудь. Может, перенести Якутск в более комфортные края?.. Или оставить его на месте, но исправить климат?.. А может, сделать якутов самым умным, а значит, наверное, самым успешным народом в мире?..
«Для себя», — вспомнилось Айдыну условие. Что ж, может, и правда начать с себя?
Камень он таскал с собой, чтобы тот не сгинул. И вот, бредя в конце сентября по улице Пояркова, Айдын услышал явственное: «Мне пора. Решай».
Прыжок в воду неизвестной глубины с неизвестной высоты — вот что означало решение. И Айдын решился.
«Ума мне добавь».
Ему показалось, что собеседник хихикнул.