Антон выбрался из вагона и поспешил за Георгием, который уже поднимался по эскалатору, довольно резво продвигаясь по ступеням.
— Хорошая спортивная форма — еще один ключ к выживанию! — крикнул он сверху. — Но это не то, что я хочу вам показать!
Антон, чертыхаясь, поспешил вверх по лестнице за проворным стариканом. Выходя с эскалатора, он споткнулся — шнурок на левом ботинке тоже развязался.
— Ч-ч-черт… — пробормотал Антон. — Да куда ж ты…
Выскочив из метро, он завертел головой. Георгий Иванович двигался сквозь толпу по направлению к недостроенному зданию через дорогу.
— Эй! Стойте! Редакция в другой стороне! — крикнул Антон. Его спутник и не подумал останавливаться. Он поднырнул под заградительную ленту «Не входить» и скрылся в здании.
Репортер осмотрелся. Когда-то тут планировался очередной торгово-развлекательный центр, но после того, как регулярные теракты подкосили бизнес, он так и остался недостроенным. Входить сюда не казалось безопасной идеей — внутри вполне могли оказаться бомжи, наркоманы или кто похуже.
Поднырнув под желтую ленту, Антон углубился внутрь здания.
— Эй! Георгий Иванович? Вы меня слышите? — Антон бродил по пустым коридорам, как по лабиринту. — Что вы мне хотели показать?
— Вопрос в том, что вы мне хотите показать, молодой человек, — раздалось у него за спиной.
Антон медленно повернулся. Поставил сумку между ног.
— Уф… Ну вы и прыткий дед. Что у вас тут? Штаб, как у Бэтмена, откуда вы ведете наблюдение за городом?
Георгий Иванович покачал головой.
— Тогда… В чем же ваш секрет?
Ученый развел пустыми руками.
— Нет никакого секрета, Антон. Мне просто нужно было увести тебя подальше от людей.
— Что… что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что когда вы закрыли глаза в кафе, я заглянул в ваши вещи. Или вы считаете, что журналисты часто берут с собой на интервью сумки таких размеров, особенно когда планируют пройтись пешком?
Антон замер, вглядываясь Георгию Ивановичу в глаза. Потом медленно захлопал в ладоши.
— Ах, старый черт! А ты молодец! Уважаю.
Он нагнулся и расстегнул молнию на сумке. Оттуда показался моток проводов и край самодельной бомбы.
— Из каких будешь? — спокойно спросил Георгий Иванович. — Во что веришь? С кем борешься?
— С тобой! — словно выплюнул Антон. — Мне противны такие, как ты. Уверенные в себе. Напыщенные. Верящие в свою исключительность. Гребанные спасители, которые не могут спасти даже себя!
— А… — разочарованно протянул ученый. — Я думал ты из группировки посолиднее. А ты… одиночка!
— Все недооценивают одиночек! — выкрикнул Антон. — Все верят, что есть причина. Что есть единый центр. А нет никакого центра. Нет никакого смысла. Я это и хотел всем доказать!
Он вынул из кармана ручку, нажал на кнопку три раза и оставил ее нажатой:
— Когда я отпущу кнопку, бомба взорвется. И все узнают, что никакой ты не спаситель, а такой же таракан, как все остальные.
— Всё, как у Хичкока! — заметил Георгий Иванович.
— Что?
— Альфред Хичкок говорил, что если снять сцену в поезде, в конце которой взрывается бомба, — это плохое кино. А вот если зрители заранее знают, что в чемоданчике бомба, тогда…
Он снова развел руками, улыбнулся. Потом посерьезнел.
— Давай, взрывай.
Антон опешил.
— И… вы не попытаетесь остановить меня?
Ученый покачал головой.
— А если в этом здании есть люди?
— Они сами будут виноваты… написано же на ленте: «Не входить». Не нужно быть экспертом по выживанию, чтобы это понять.
— И вам… вам не жалко собственной жизни?
— А вам, Антон? Вам своей не жалко?
— Пытаетесь меня разжалобить?
— Нет. Не пытаюсь.
Георгий Иванович помолчал.
— Не знаю, что вы сделали с настоящим Антоном из газеты, но вы — никудышный интервьюер. Даже не задали мне стандартные вопросы. Ну, например, о моей семье.
— Что?
— О моей семье… — голос ученого задрожал. — Я давно вдовец, а вот мой сын… Семья моего сына разбилась на Кутузовском месяц назад. Никакого терроризма. Просто не справился с управлением. На том самом месте, на котором за день до этого разбилась другая машина. Закон парных случаев.
Георгий Иванович закрыл лицо руками. Когда он убрал ладони, они были мокрыми.
— Я учил сына как мог. Всему, что знаю сам. Он был хорошим. Умным. Добрым. И его жена. И мои внуки: Сережка и Маринка. Они просто… просто умерли… И люди умирают каждый день. В эту самую минуту. И я ничего не могу с этим поделать.
Антон нахмурился: