Просмотренные ленты как будто показывают, что по мере продвижения в Будущее вера в то, что он будет светлым и разумным, убывает. Но это означает лишь, что действительно есть силы, которые не хотят, чтобы Москва, гордясь своим Прошлым, имела своё Будущее+, где золотые купола будут соседствовать с космическим лифтом из нанотрубок, а справедливость и взаимовыручка с чудесами квантовой механики. Вызовет ли приход шестого технологического уклада у будущих российских кинематографистов желание изобразить светлую и привлекательную Москву — прогнозировать бесполезно, остается лишь надеяться.
КРУПНЫЙ ПЛАН
ЧУКЧИ НЕ ИЗ АНЕКДОТОВ,
МАМОНТЫ
НЕ ИЗ РАСКОПОК
Свой новый роман Олег Дивов посвятил дожившим до наших дней мамонтам, настоящим чукчам и бунту против судьбы. Без обещанного продолжения оценить всю глубину авторского замысла трудно, но кое-что безусловно понятно уже сейчас.
Олег Дивов — один из немногих представителей фантастического цеха, чьи творческие устремления безусловно находятся в мейнстриме русской литературной традиции. Сквозной образ дивовского героя — тот самый пресловутый «лишний человек», неспособный встроиться в предлагаемые социумом схемы, а потому вынужденный находить для себя совершенно экзотические ниши. Отсюда и пристальный интерес ко всевозможным «вредным профессиям», в которых подобные ниши завсегда найдутся. Недаром сам Дивов многажды характеризовал себя как автора именно «производственных романов» — было такое, нынче почти забытое, направление в прозе времен развитого социализма. И, в общем, не важно, борются его герои с канализационными засорами, взламывают «умные дома», катаются на горных лыжах или отстреливают эльфийских лазутчиков. Суть-то одна.
А вот, например, «каюр тяжелой системы» — или, если совсем по-простому, погонщик мамонтов. Тех самых, которые, как выяснилось, не вымерли давным-давно, а худо-бедно дожили на одном из островов Чукотского моря до того самого момента, пока их не обнаружили в начале XIX века и не решили приспособить для хозяйственных нужд. Тоже, знаете ли, та еще работенка. Кстати, вполне закономерное развитие темы профессионального симбиоза человека и зверя, начатой ещё дебютным «Мастером собак» и продолженной «К-10».
И оказалось, что «русские слоны» настолько востребованы в условиях Крайнего Севера, что просто удивительно, как без них умудряются обходиться в нашей базовой реальности. А уж чукотские мамонты, о которых и идёт речь — просто загляденье. Умницы, красавцы, да к тому же искренне старающиеся как можно быстрее очеловечиться. Не мудрено, что на Чукотке в них души не чают.
Вообще, хочется верить, что популярности и таланта Дивова хватит, чтобы хоть в некоторой степени повлиять на сложившиеся стереотипы о великом, без дураков, чукотском народе с его бесстрашными воинами и отважными охотниками, ещё совсем недавно, по историческим меркам, державшими в страхе все живое по обе стороны Берингова пролива. Не то викинги, не то самураи — в общем, настоящие индейцы, после знакомства с которыми как-то не тянет на глупые анекдоты.
Другое дело, что для Дивова — именно как продолжателя отечественной литературной традиции — куда ближе не западный роман, а исконно русский жанр: повесть. В объёме трех-четырех авторских листов он чувствует себя заметно комфортнее, чем в двенадцати и более, требуемых по нынешнему издательскому формату. В «Родине слонов» листов чуть меньше восьми: требуется быть действительно популярным и востребованным литератором, чтобы этакому бастарду позволили выйти отдельным томом. И даже в таком виде книга порой кажется чересчур «развалистой», а основная (и, по сути, единственная) сюжетная линия, история юного каюра Умки и мамонта Катьки, — водянистой, лишенной той лапидарной четкости, которая и составляет едва ли не главную прелесть дивовской прозы в малой и средней форме. Собственно говоря, «Родина слонов» и есть расписанный до минимально романного объема рассказ «Катька, звезда Чукотки» из межавторского сборника «Русская Арктика 2050». Вторая сюжетная линия лишь намечена редким пунктиром: пролог, эпилоги единственная вставка в основном корпусе, посвященная истории мамонтового питомника «Звезда Чукотки». К сожалению, данное в начале повествования обещание рассказать о том, каким образом события конца 40-х годов XX века повлияли на описываемые в романе события, так и остается обещанием, повторённым в самом финале. Да, безусловно: «продолжение следует», — но в целом все эти «тонкие намеки на толстые обстоятельства», при всем блеске их оформления, скорее, раздражают.