Поезд вошел в пригород. По обе стороны дороги потянулись глухие заводские заборы, отороченные поверху колючим вьюном. Пыльные домишки рабочих слободок кособочились кучно, как опята на пеньках.
Внутрь кольцевой дороги бычагам ходу не было. На Люберецком подворье вокруг поезда засуетились древляные. Бычаг распрягли и отвели к исполинским стойлам, а телеги ломовыми растащили по одной. Добронравный купец сунул Рахмету несколько медяков и, подмигнув, посоветовал больше с теневыми за игру не садиться.
Не выходя с подворья, Рахмет нашел рюмочную и влил в себя новую меру духовитого посадского самогона. Договорился с обедавшим лихачом, что тот подбросит до Садового за умеренную мзду.
Немеркнущая встретила беглеца обычной мешаниной красок, звуков, запахов. На перекрестках мальчишки-вестовые выкрикивали заголовки новостных свитков. Насупленные чиновники спешили из приказов по домам. Румяные лоточницы на площадях торговали жареными оладьями по княжке за пару. В Кузьминском саду из-за деревьев звучали гусли и рожки. Задирая колени, молодые барышни крутили стремена изящных трехколесников.
Рахмет смотрел на Немеркнущую глазами постороннего — хотя как мог стать чужим единственный город мира? Прежняя жизнь кончилась, а новая еще не началась.
Уже в сумерках он добрался до Сущевки и долго ломился в дверь Служебного училища для детей древляного рода.
На стук приплелась глуховатая сторожиха Матрена, внимательно рассмотрела Рахмета в глазок, зазвенела цепочкой:
— Чтой-то вы припозднимшись нынче, господин учитель?
Темные пространства дышали недавним детским гомоном, суетой перемен, сухим порядком урочного времени. Взяв у Матрены ключ, Рахмет поднялся по лестнице в учительскую.
Поспешив к своему столу, он едва не своротил набок деревянное мироподобие, выпуклой тарелкой застывшее посреди прохода. За время отсутствия учителя его подопечные с художественного отделения построили по границе мира Великий Плетень из мятой стеклянной бумаги, окрасили черным угольные отвалы в крае Шатурском, надписали названия поселений в крае Клинском, собранных из поджиговых коробков.
Со дна нижнего ящика, из-под груды непроверенных работ, Рахмет извлек небольшой тяжелый сверток. Все оказалось на месте — три серебряные палочки в палец толщиной — нерубленые гривни с оттиском дома Мрило, и два удостоверения личности, «ульки», на Кирьяна Фадеевича и Аграфену Ратиборовну Коротаевых, супружескую пару древляного рода.
С вешалки в углу снял служебный кафтан, надел, схоронил сверток во внутренний карман, и уже собирался идти, когда за дверью послышались шаги, и на пороге встала сутулая тень.
— Добрый вечер, Никодим Добрынин!
— Ко-ро-та-ев! — брезгливо произнес по слогам начальник училища, цаплей вышагивая навстречу Рахмету. — Вы без спросу пропустили два урока, мы даже не успели подобрать замену. Что за орда? Извольте объясниться.
«Кривда на кривду», — подумал Рахмет, выдумывая очередную небылицу.
— Обобрали меня, Никодим Добрынин, — покаянно сказал он. — Тюкнули по затылку в переулке, платье стянули, а с ним и рублевая заемка ушла, и мелочи горсть. Хорошо, добрые люди не дали замерзнуть, озолоти их Велес.
— Да уж чую, как не дали! Совсем за место не держитесь?! Пьяным заявиться в училище — постыдились бы, Коротаев!
Бочком, бочком Рахмет пробрался к дверям.
— Я очень дорожу этой работой, Никодим Добрынин, уж не гневайтесь… — и пулей выскочил из учительской.
В служебном он работал не на ставке, а сдельно, по часам. Взбреди скорниловским сыскарям в голову сопоставить время налетов и переёмов, проведенных ватагой Соловья за последние пять лет, с расписанием уроков «починки и наладки чужеродных предметов» в сущевском училище, уж они обратили бы внимание, что события эти не совпали ни разу. Но пока не взбрело, слава Мокоше-Милостивице!
Здесь когда-то служил еще отец Рахмета, преподавал начальное числоведение и основы веществознания — большего древляным детям изучать не полагалось. Зато другие три рода совершенствовали кудесные навыки, впитывали силу основ, составляющих мир, — земли, огня и воздуха. В училищах коренных упор делали на растениеводство и недрознатство, у листвяных — на науки о движущих силах и перевоплощении животных, теневые, по слухам, осваивали игры со словами, умовластие, народопользование.