— Лети уже, Соловей! А то некому и помянуть меня будет.
И Рахмет с Алимом ринулись прочь. Вслед им неслись слова заговора:
— Как помнил, так и забуду, что было, того и не было…
Оставшийся в темноте старик-листвяной одно за другим разламывал перья, освобождаясь от ненужных и опасных воспоминаний.
Рахмет выскреб из подсумка остатки тутытамовых семян, швырнул веером под ноги, надеясь, что им хватит влаги, чтобы пуститься в рост.
Лаз был уже и грязнее, чем предыдущие. И вёл в никуда.
Они стояли на вязкой полоске песка, уходящей в тёмную живую гладь, рыжий поток, переливчатые радужные пятна. Мимо них плыли мятые обёртки, линялая ветошь, гнилые овощи, высовывали любопытные стеклянные носы пивные баклажки.
— Некуда дальше! — рявкнул Рахмет. — Одна вода вокруг!
— Мать-река! — восторженно выдохнул Алим.
Скованная камнем, скрытая глубоко под землёй, водная стихия дробила тусклый свет маленькими злыми волнами.
На стенах в конце хода за спинами разбойников заплясали отсветы.
Алим нахмурился, прижал ладони к вискам и внятно произнёс:
— Гуляй, водна сила, от чада к чаду, от рыбы к рыбе, от гада к гаду…
Грохнул выстрел, и пуля выщербила с потолка облачко серой известковой пыли. Алим говорил и говорил, Рахмет не мог разобрать ни звука, зато перед глазами его, будто выведенные синим пламенем, загорались буквы. Я же всё это знал, подумал Рахмет. Должен был знать…
Вода вдруг накатила жадным плеском, замочив сапоги через верх.
— Добегалась, кора древляная! — прянул совсем неподалёку торжествующий крик. — Вяжи их, тень-перетень!
Алим замолк. Прямо перед ним вода вспучилась, обнажая две огромные мутноглазые головы, покрытые узорчатыми пластинами. Рахмет вжался спиной в стену.
— Хватай сома в обхват, — совершенно обыденно, как о простом и естественном деле, сказал золотарь. — И дыхание задержи, отсюда лучше не пить.
Алим вошёл по пояс в воду, и рыба-сом пододвинулась к нему толстым крутым боком. Вторая ткнулась носом Рахмету в сапог.
Спалив последний травяной заслон, к ним мчались стрельцы.
Рахмет шагнул в воду, увязая подошвой в илистом дне, нагнулся и обнял сома, сомкнув руки где-то внизу. Рыбина шевельнула саженным хвостом и дёрнула посильнее рысака.
Рахмет поскользнулся, едва удержал на ноге сапог, и его накрыло с головой.
Оба сома вынырнули уже на стремнине. Рахмет стукнулся щекой о коленку Алима. Рыбы плыли у поверхности, давая ездокам возможность иногда вдохнуть воздуха.
На узком приступке, где только что стояли беглецы, толпились коренные, честя друг друга за нерасторопность, паля наудачу в темноту, клацая затворами снова и снова. А потом этот островок рукотворного света исчез позади, и остался только плеск воды, скользкая пахнущая тиной сомовья шкура и первая робкая надежда, что всё-таки удалось удрать.
Наверное, час спустя рыбы подволокли их к пологому бережку. Рахмет и не подозревал, что под Немеркнущей спрятано столько воды.
Алим стонал сквозь зубы. Промокшие подсветки меркли на глазах, и Рахмет разглядел только рваную дырку на штанине и открытую пулевую рану.
Подставив мальчишке плечо, он повёл его вверх по сточной канаве. Здесь пахло коренным перевоплощательством, отходами опытов над жидким деревом — диковинно и, хотелось надеяться, не смертельно. Алим не слишком уверенно указывал повороты.
— Нужно… на край… — повторял мальчишка снова и снова. — Любой… край… всё равно…
Они вылезли на поверхность где-то в Хамовниках, за строительным ограждением, посреди целой орды мусора. В глухой ночи мерцали редкие светильники. Где-то рядом мерно цокали копыта.
Рахмет посадил Алима спиной к забору, сам выбрался на улицу. В паре околотков от него по мостовой уныло брела потрёпанная лошадёнка, волоча пролётку с крытым верхом и клюющего носом на козлах лихача.
Рахмет побежал навстречу лошади, та удивлённо покосилась и фыркнула. Возница проснулся и хриплым со сна голосом крикнул:
— Не подходи!
— Мужик, продай коляску, — сказал Рахмет. — Две гривни даю.
Вполне хватило бы и одной, лихачу бы считать побыстрее, а он вместо этого полез за пазуху. В следующее мгновение ему в лоб смотрел скорострел, а случайный прохожий из добронравного просителя превратился в недружелюбного разбойника.
— Слезай, — сказал Рахмет. — Быстро.
Лихач, икнув, спрыгнул на землю, неловко споткнулся и сел. Рахмет перехватил вожжи. Бросил в ноги невольному продавцу две серебряные палочки.