— А это, — он чуть заметно кивает на мужчину в сером костюме, — Игорь Клюк, «Севгоркабель», представитель поставщика…
— Клюк ты сказал?
— Да, Клюк, «к» на конце…
Ничего себе образовалась компания. Дурдомер, сам Кирик (фамилия еще та), Виталик Хапан, эксперт Герман Хвощ, фамилия Василия Ивановича — Самолом. И к ним — Игорь Клюк. А ведь есть еще Ольга Ламака, секретарь Дурдомера. Как на подбор. И место для них самое подходящее: черный, скудно освещенный туннель уходит, как представляется, прямо в ад. Змеятся толстые кабели, поблескивает полировка рельс, веет душный сквозняк, рождая мысли о демонах, которые вот-вот появятся из темноты. Впрочем, до демонов никому дела нет. Разгорается рутинный административный скандал. Представитель поставщика, потрясая какими-то многостраничными документами, доказывает, что с их стороны вины нет. Предлагает немедленно ознакомиться с актами экспертиз. Дурдомер в ответ надувает щеки и потому делается еще крупнее. Один из служащих метрополитена, рубя воздух рукой, яростно возражает, а другой, более сдержанный, записывает объяснения на диктофон. Решается вечный русский вопрос: кто виноват? Другой вечный русский вопрос: что делать? — уже решен. Метрополитенщик, который яростно возражал, говорит, что они могут пока бросить временный кабель, а ночью, после закрытия, произведут капитальный ремонт.
— Когда вы пустите линию?
— Через час.
Дурдомера это вполне устраивает. Ну и зачем меня вытащили сюда? — думает Кирик. Он чувствует свою полную неприкаянность. К тому же что-то щекочет его по ноге. Он, как лошадь, лягает ей воздух, не помогает, задирает штанину и видит ползущего вверх муравья, сшибает его щелчком и замечает, поскольку нагнулся, струйку живых существ, текущую вдоль платформы. Тоненькая такая, колеблющаяся, зыбкая ниточка, поблескивающая хитином. Кирик протискивается к Хвощу и трогает его за плечо:
— Баночка у тебя найдется?
Тот очумело трясет головой.
— Какая баночка?
— Куда ты образцы собираешь.
— Тебе зачем?
— Надо…
Гера Хвощ хлопает белесыми веками, а потом тычет пальцем в сумку, стоящую позади:
— Вон, возьми…
С баночкой в руках Кирик присаживается над муравьиной тропой и вдруг обнаруживает, что оказался в центре внимания. Даже Дурдомер повернулся всем корпусом и уставился на него. Делать, однако, нечего. Кирик распечатывает баночку и, положив ее на пол, загоняет туда нескольких муравьев. Те панически мечутся по вогнутому стеклу.
У Дурдомера внутри черепа что-то щелкает.
— Ага… биологическая экспертиза, — изрекает он, — Это правильно. Вопрос следует рассмотреть со всех сторон. Сергей Александрович, отчет прошу — сразу ко мне.
Чувствуется, что он доволен. В заключении комиссии появится целый новый раздел. Возрастет документооборот — главный критерий, по которому оценивается работа. Дурдомер настолько доволен, что берет Кирика под руку и, чуть отвернув от других, доверительно сообщает:
— Кстати, вам привет от Петра Евгеньевича.
Кирик не сразу соображает, кто это такой, Петр Евгеньевич. Потом у него тоже щелкает: ах да — это же Петер.
— Вы с ним где-то встречались?
— Он приехал на конференцию «Технологии: двадцать первый век».
Молодец Петер, не забывает. Это очень полезно, что он напомнил Дурдомеру об их приятельских отношениях. Дурдомер такие вещи учитывает. Тем не менее Кирик стоит со своей баночкой как законченный идиот. Он нарушил одно из главных бюрократических правил: ни во что не встревать. Чем меньше сцепление с жизнью, тем лучше. Инициатива всегда наказуема: вот, пожалуйста, он теперь отвечает за биологическую экспертизу.