Все это Морковец излагает как принято: округлыми, длинными фразами, среднебюрократическим, неудобовоспринимаемым языком. Именно так и должен выступать серьезный эксперт. Вместе с тем Кирик чувствует в его голосе какую-то нервность, какую-то эмоциональную напряженность, которую, вероятно, не ощущает никто, кроме него. Точно Морковец хотел бы сказать больше, чем говорит, но не решается в силу неких непонятных причин.
Впрочем, возможно, что Кирику это только кажется. Разговор после данного выступления переходит в сферу практических действий. Вспыхивает даже небольшая дискуссия. Представитель санитарно-эпидемического надзора сообщает, что они готовы этой же ночью провести тотальную дезинфекцию очагов, но тогда оба зараженных участка придется по крайней мере на сутки закрыть: ПДК (предельно допустимая концентрация ядовитых веществ) там будет в несколько раз выше нормы. Против этого яростно возражают представители метрополитена. Да вы представляете, что будет, если закрыть эти шесть станций? Транспортный коллапс в двух спальных районах!.. Вообразите себе!.. Нам никто этого не разрешит!.. Да, но нам также никто не позволит подвергать опасности здоровье людей!.. В конце концов договариваются о том, что с шести утра, когда пойдут первые поезда, на всех станциях, подвергшихся обработке, каждый час будут производиться замеры воздуха на наличие опасных веществ, и если ПДК будет где-то превышена, станции закроют на экстренное проветривание. Дискуссия после этого выдыхается. Все понимают, что множество темпераментных фраз было произнесено исключительно для протокола. Просто еще одна бумага с печатями на бюрократический щит.
И вот тут Морковец берет слово во второй раз. Тем же скучным канцеляритом, сквозь который, однако, чувствуется эмоциональный накал, он извещает присутствующих, что частичная дезинфекция в борьбе с мономориум фараонис бессмысленна.
— Вы уничтожите только рабочих особей, потеря которых для популяции невелика, но гнезда, спрятанные в щелях, под обшивкой, под бетоном, ближе к земле, останутся невредимыми. Через неделю численность муравейника восстановится. Более того, — с напором говорит Морковец, — поскольку второй очаг находится на значительном расстоянии от первого, и не просто на расстоянии, а вообще на другой ветке метро — прямой связи между этими станциями нет, — то следует сделать вывод, что инфицирован весь подвижной состав, во всяком случае значительная его часть, и поезда сейчас растаскивают репродукционный материал по всем линиям метрополитена. Это не локальное, а тотальное заражение, и меры следует принимать, учитывая его масштаб.
Морковец взмахивает авторучкой. Раздается щелчок, с которым стержень заскакивает внутрь корпуса. Это вообще единственный звук в кабинете. Все застывает, как будто время обращается в прозрачную густую смолу.
А затем головы поворачиваются к Дурдомеру. Тот открывает рот и начинает медленно багроветь.
— Вы это что?..
Кажется, что сейчас последует взрыв.
Кирик в ожидании замирает.
И в этот момент раздается мурлыкающий телефонный звонок…
Материалы от Морковца приходят около десяти вечера. К тому времени у Кирика уже перестает гудеть голова от крика, который поднялся, когда побагровевший Дурдомер, положив телефонную трубку, загробным голосом сообщил, что отключилась еще одна станция, причем неподалеку от большого пересадочного узла, и что сам этот узел пришлось частично остановить. Хаос, который воцаряется после этого, длится более двух часов. Дурдомер бухает кулаком по столу и гремит, что все виновные будут привлечены к уголовной ответственности. Представители метрополитена кричат, что это промах санэпиднадзора, который халатно осуществляет контроль. Санэпиднадзор в свою очередь вопиет, что они регулярно, по утвержденному графику проводят все дезинфекционные мероприятия, а вот службы метрополитена не видят даже того, что лезет им в нос. Ситуация обостряется еще и тем, что уже две местные радиостанции передали материалы о транспортных пертурбациях, грозящих парализовать Петербург, а одна из них даже успела сделать развернутый репортаж с площади перед метро, где скопилась многотысячная толпа: «Наземный транспорт тоже стоит… Люди после работы не могут попасть домой…» Звонит губернатор и спрашивает, что происходит. Дурдомер, сбавив тон, заверяет его, что все под контролем. А потом, как гиппопотам, ревет на Кирика: почему не разослана в прессу упреждающая и разъясняющая информация? Чем вы тут занимаетесь? Ведь черт-те что будут о нас писать!..