Он чувствует, что возвращается в привычную жизнь. Его уже удивляет, что эта ветка метро работает как ни в чем не бывало. Еще на перроне он посмотрел в Интернете последние новости и убедился, что никаких извещений о закрытии станций там нет. Наверное, опять протянули временный кабель. Сколько он продержится — сутки, двое, неделю, пару часов? Краем глаза Кирик видит отрешенные лица соседей. Вагон несется во мраке, рождая после себя взвихрения мертвого воздуха. Я знаю тайну, вяло думает Кирик. Я знаю невозможную тайну, которую не знает больше ни один человек. Мир скоро погибнет, по крайней мере привычный нам мир, и мало кто выживет под его катастрофическими обломками. Ну и что мне с этой тайной прикажете делать? Кричать об этом на улицах? Кричать об этом в вагоне метро? Очередной свихнувшийся идиот, которого сразу же заберет полиция.
И между прочим, я подъезжаю.
Кирик начинает примериваться, как бы ему протиснуться к противоположным дверям, и в этот момент лампы в вагоне неожиданно гаснут. Впрочем, они тут же загораются вновь, но — уже тусклым, почти неразличимым накалом аварийного освещения. Вагон тормозит так резко, что пассажиров прессует. Кто-то вскрикивает, кто ругается, кто-то недовольно бурчит, что он — подразумевается машинист — все-таки не картошку везет.
Еще никто ни о чем не догадывается.
А затем лампы гаснут совсем. Брезжит лишь слабенькое свечение из туннеля, позволяющее различать контуры отдельных фигур.
Ну вот, можно не кричать, думает Кирик. Зачем кричать, если и так понятно, что спасения нет. Это анафилактический шок, думает он. Один укус, и мы начинаем задыхаться, как под водой.
Оказывается, не когда-нибудь, а сейчас.
Оказывается, не где-нибудь, а именно здесь.
Вместе со светом умирают и звуки. Все в вагоне молчат, словно ждут, что вот-вот рухнет забетонированный многотонный свод. И в этой тишине слышится нарастающий шорох — будто ветер переворачивает и влечет по туннелю жесть осенней листвы.
Кирик, однако, знает, что это не листья.
Знает, что свет в вагоне не загорится уже никогда.
Шуршат тысячи хитиновых ног.
Это идут муравьи.
© Андрей Столяров, 2015
© Почтенный Стирпайк, илл., 2015
СТОЛЯРОВ Андрей Михайлович
____________________________
Петербургский прозаик и публицист Андрей Столяров родился в 1950 году в Ленинграде. Окончив биологопочвенный факультет ЛГУ по специальности «эмбриология», работал научным сотрудником в Институте экспериментальной медицины, НИИ геологии и геохронологии докембрия. С конца 1980-х — профессиональный писатель и участник петербургской Группы конструирования будущего, которая изучает закономерности возникновения, развития и гибели цивилизации. Эксперт Международной ассоциации «Русская культура», руководитель Петербургского интеллектуального объединения «Невский клуб». Выпускник двух «высших курсов» фантастики (малеевских семинаров и семинара Б. Н. Стругацкого), А. Столяров стал ведущим представителем петербургской прозаической школы; его творчество почти полностью лежит в русле фантастического реализма. В жанре дебютировал в 1984 году рассказом «Сурки». Известность пришла к писателю после публикации повестей «Мечта Пандоры» (1986) и «Третий Вавилон» (1988), в которых жесткая детективная интрига вплетена в апокалиптическую картину мира. Лауреат многих литературных премий («Бронзовая улитка», «Странник» и др.). Издавался в Болгарии, Венгрии, Польше, Чехии, Эстонии, Японии. На счету автора девять романов («Монахи под луной», «Жаворонок», «Мы — народ», «Обратная перспектива» и др.), а также несколько десятков повестей и рассказов. В «Если» регулярно публикуется с 1995 года.
Ангела и Карлхайнц Штайнмюллер
БОГ, ВИРУС И АМУЛЕТ
/фантастика
/медицина
— Ну нет, стопроцентную защиту это тебе не обеспечит. И от побочных эффектов тоже гарантии никакой. — Элен всадила мне иглу в левую руку и нажала на поршень.
Я молча смотрел, как уменьшается в шприце уровень голубоватой жидкости, хорошо видимой сквозь пластик.
— Мы успели приготовить только десяток доз для эксперимента над собой, — объяснила Элен, — И все равно сейчас слишком поздно. У нас в лаборатории уже инфицированы как минимум трое, да и вообще половина Европы заражена… хотя этого никто толком не замечает… Так что времени на клинические испытания по всем правилам нет и не будет. Одобрено вот такое использование сыворотки — и это все. В любом случае… Ну, думаю, самое худшее, что с тобой может случиться, — это легкое повышение температуры. Надеюсь. Не слишком высокая плата за защиту от пандемии! Если боишься, могу одолжить тебе свой амулет.