…Этим амулетом Элен обзавелась еще в школьном возрасте, когда ездила на летние каникулы в Турцию. И с тех пор не расставалась с ним никогда. Даже под костюмом биологической защиты его носила, когда у них в лаборатории проходил очередной эксперимент. И даже без костюма вообще, когда мы были с ней наедине, в постели — глазчатый камень оставался на ней, свисал на цепочке с шеи, лежал в ложбинке между грудей… Сколько раз я посмеивался над этим ее суеверием, а Элен только пожимала плечами: «Да, может быть, он и не работает, но ведь вреда от него точно никакого!»[5]. Моя дорогая, моя маленькая, моя рационалистка, блестящий ученый, как ты трепетно лелеяла это свое трогательно-нелепое суеверие!
— вдруг пропела она сквозь сон.
У меня сжалось сердце. Ведь на самом деле этот вирус совсем не обязательно должен оказаться «одним из самых безобидных»! От него умирают уже сейчас. Пока немногие, но…
Должен признаться: я стопроцентный атеист. Некоторое время назад, когда Элен на своем «ситроене» очень неудачно повстречалась с деревом, мне, чтобы обратиться с просьбой к богу, пришлось даже прибегнуть к определенной казуистике. Тогда это прозвучало так: «Мне, конечно, известно, что тебя нет. Но если я все-таки ошибаюсь, пожалуйста, помоги ей! Нет, я в любом случае не стану жертвовать на церковь, не поставлю тебе свечу и даже не уверую в тебя. Однако если ты все же, вопреки всему, существуешь — прояви милость к непреклонному атеисту, что тебе стоит? Пусть Элен останется жива и здорова!».
После этой молитвы, если ее можно так назвать, мне несколько полегчало — но я в определенном смысле почувствовал себя шизофреником. А Элен, как вскоре выяснилось, действительно не получила ни царапины, хотя машина была разбита основательно.
Итак, я снова прошу тебя — того, в кого не верю: «Пусть Элен на этот раз тоже останется жива и здорова!». А остальное человечество может выкарабкиваться, как умеет.
…Наконец-то сообщения о пандемии проникли в СМИ, сумев потеснить информацию о выборах, очередных директивах ЕС и спорах насчет квот на выбросы углекислого газа. Впрочем, первые из них имели политическое измерение: «Неизвестная эпидемия на Ближнем Востоке. Израильские врачи работают рука об руку с врачами ХАМАС» — вслед за чем шли комментарии о шансах на мирное урегулирование конфликтов в регионе. Но потом появилась информация о так называемой «летней лихорадке» во Франции, а затем уже новость пронеслась по Европе со скоростью лесного пожара. И не только по Европе: Россия, Южная Америка, Индия…
Выступил министр здравоохранения, призвал к спокойствию — не волнуйтесь, безобидная инфекция, очередная по счету! — но на Ютубе тут же появились кадры, не включенные в телеинтервью: министр нервно утирает со лба бисеринки пота.
Директор Института Роберта Коха предостерег против самолечения: «Риск слишком велик: те несколько десятков человек, которые уже умерли в США, скорее всего, стали жертвами не эпидемии, как таковой, а…» Короче говоря, проявляйте осторожность, наткнувшись в Интернете на рекомендации очередного «целителя».
…Элен все еще боролась с болезнью. Тем не менее, едва придя в себя, она потребовала свой любимый молочный коктейль, и когда я его приготовил, весело произнесла: «Знают овцы и пастух: Дух Святой — не винный дух!»[7]. Кажется, это было сделано именно для того, чтобы продемонстрировать мне: ее мозг остался прежним.
А Рюдигер снова прислал напоминание насчет статьи. Я решил не обострять ситуацию. До сей поры мы с ним умели находить общий язык — а ведь теперь, если обстоятельства сложатся так, что Элен потеряет работу, нам придется считать каждый цент… Кроме того, сейчас я уже и сам удивлялся своему недавнему пылу: если мир действительно катится в тартарары, в хаос безумия, то есть ли смысл тратить оставшееся время на перепалку с редактором?
Короче говоря, я отправил Рюдигеру тот вариант текста, в котором были полностью учтены его замечания.
Первого июля информационная блокада была прорвана окончательно. На всех каналах вышли в эфир экстренные программы: «ВОЗ: предупреждения о пандемии», «Нейровирус — «Скрытая угроза» и прочее в том же духе. Все это сопровождалось зловещим видеорядом: возбудитель пандемии проникает в кору головного мозга, атакует оболочку нейрона, добирается до ядра… рассыпаются цепочки ДНК… спрут пандемии простирает щупальца все шире, стремясь охватить каждый мозг на планете…
5
Судя по описанию, это так называемый назар бонджук, «глаз Фатимы»: в Турции такие камушки с глазчато-кольчатой окраской издавна считались защитой от сглаза или порчи, но теперь они уже в основном продаются просто как сувениры для туристов.
6
Двустишие из сатирической стихотворно-иллюстрированной истории Вильгельма Буша «Святая Елена». Сюжет отличается характерным для Буша черным юмором: набожная Елена (т. е. тезка Элен) перед сном молится об избавлении от пьянства, по ходу молитвы прикладывается к бутылке, в пьяном беспамятстве падает, опрокидывает светильник — и, не просыпаясь, сгорает. В немецкой культуре сарказм подобного рода сохранился и после Буша; это описание смерти Елены, ставшее крылатой фразой, продолжает употребляться для характеристики как трагикомического по своей нелепости самоуничтожения, так и глобальных катастроф. В реальной жизни его использовали уцелевшие горожане после бомбардировки Дрездена 1945 г., а сейчас это двустишие довольно регулярно встречается на страницах немецкой «постапокалиптической» фантастики.
7
Первое двустишие (тоже ставшее крылатой фразой) той самой гл. 16 «Святой Елены», финал которой Элен ранее цитировала в полусне.