— Завтра на тебе общественные туалеты, — вернул его с небес на землю Альбертович. — Необходимо проверить уровень освещенности и соответствие всему остальному, что полагается.
— Можно вопрос? — поинтересовался Лех. — Я вот сегодня таскал контейнеры 7Б11, один случайно открылся — а внутри вирт-очки, слегка устаревшие…
— Слегка устаревшими они были год назад, — поморщился завскладом. — Понимаешь, сейчас по всему миру действует запрет на уничтожение созданной продукции. И вот представь — создала компания С миллион Х-устройств, а продала только семьсот тысяч. И вот у них на подходе уже Y-устройство, а предыдущая модель не распродана! Сильно снижать цену нельзя, уничтожать нельзя, оставить лежать на складе — значит занять место на этом складе на неизвестный срок.
— И они дарят эти устройства тем, кто не может отказаться или передарить! — понял Лех.
— Бинго! — расхохотался Альбертыч. — А через десять лет мы получаем право списать их с баланса и они отправляются в различные приюты, развивающиеся страны, ну и так далее, уже совсем не конкурируя с новыми Z-устройствами. У нас тут разного добра — просто немерено! Но девать некуда. Сотрудникам нельзя, тюленям и медведям оно не нужно, вот и таскаем с места на место, пока не сможем отправить обратно на сушу.
Ужин Лех заказал в свою комнату — идти никуда не хотелось. Наверняка там будет Карина, которую он обидел, и, может быть, кто-нибудь решит с ним познакомиться — а оно ему надо?
Он достал очередной журнал и вновь погрузился в мир медведей-суицидников. Ближе к полуночи Лех подсоединился к тридэшнику в библиотеке и заказал еще полсотни журналов и монографий, потом поднялся за ними — к сожалению, здесь тридэдшник не был связан с почтовиком.
И почти до четырех утра продолжал исследования.
А в семь уже приступил к работе. Она была бы нудной, но Лех ее оптимизировал, и в итоге большую часть сделал «Умный дом».
К концу дня Леху оставалось дел часа на два, не больше, о чем он и записал в своем рабочем журнале.
А через четыре минуты рядом материализовался Альбертыч.
— Я сейчас сниму твое закрытие смены, а ты перепишешь результат, — заявил завскладом.
— Зачем? — не понял Лех.
— Затем, что до сегодняшнего дня эту работу делали в среднем неделю. Месяц за месяцем, год за годом, все время. И если окажется, что можно управиться за день, то, во-первых, изменится норма, то есть начиная со следующего раза делать это нужно будет за полтора дня. А во-вторых, с меня спросят: почему это раньше ковырялись так долго, хотя можно гораздо быстрее?
Альбертыч снял смену, и Лех стер «78 %» и заменил на «18 %».
— Вот, — успокоился завскладом. — Завтра придешь утром, откроем смену, а вечером — закроем. Днем ты совершенно свободен.
Едва вернувшись в комнату, Лех рухнул в постель и мгновенно уснул. Проснулся от вибрации наручного будильника.
Альбертыч сразу после открытия смены настоятельно попросил Леха удалиться с глаз его долой, что тот и сделал.
И все время до полудня провел за исследованиями. Обедать пошел в общий зал, рассчитывая встретить там Карину — но не застал. Он подсел за столик к ученым, с которыми ужинал в прошлый раз.
— Вы Карину знаете? — спросил он.
— Дурочку? — спросила Олеся.
— В смысле?
— Ну, у нас всем биологам последние несколько лет по прибытии дают задание, которое, как лакмус, отделяет умных от дураков. Умные сразу говорят, что это работа, требующая штата и бюджета на исследования, а дураки упираются.
— Белые медведи, да? — глухо спросил Лех.
— Да, — усмехнулась Олеся. — А еще у нас прошла инструкция Кариночку не трогать и не обижаться на нее. Якобы она проходит терапию.
— Да, я в курсе.
— Но ты не в курсе почему, — сморщилась брезгливо дама. — Дело в том, что Карина в тринадцать лет попала в катастрофу, и ее потом по частям собирали. У нее чужие внутренние органы, выращенные новые ноги, восстановленные руки. Ее заново учили ходить, а общаться с людьми она боится. Ее работа — чистая благотворительность. Девочка-франкенштейн — ученый? Ха-ха!
— А где она живет?
— Триста двадцать шестая. — Олеся скривилась.
В триста двадцать шестую он постучал за пять минут до полуночи.
— Привет, — сонно сказала Карина, кутаясь в шерстяной халат. — До утра это не подождет?
— Я разгадал загадку медведей-самоубийц.
Глаза девушки немедленно открылись.
— Проходи!