Осужденный к поклонам должен был положить их на алтарь того собора или города, в уезде которого он жил. Иногда священник вызывался для этого в Харьков. Крестовый иеромонах стоял тут же и после исполнения епитимьи докладывал об этом консисторию. Благочинный, в силу инструкции, имел право поставить священника на колени в алтаре, а диакона — в цервки и даже на паперти.
Для духовенства начала ХIХ в., которое выросло и воспиталось под руководством дисциплинарных мер второй половины XVIII в., несравнимо более суровых и жестких, вышеуказанные меры не были чем-то особенно унизительным и необычным. В то время в сфере церковного суда практически везде был распространен деспотизм власти.
Так, провинившегося священника, который еще не был осужден приговором консистории, бросали в подвальную тюрьму или заковывали в цепи и ножные колодки. Телесные наказания даже в 1800 г. были в применении.
“Особа, которая подвергалась наказанию, укладывалась так, — пишет один из современников, — чтоб владыка, не вставая с дивана, мог своими глазами видеть, плотно ли плети прилегают к телу“. Больше всего секли причетников, диаконов, но не давали спуска и священникам, особенно молодым. И так наказывали священников не только за уголовные дела, но и в целях воспитания и исправления. Такие унизительные наказания имели под собой основания. Так, в делах Харьковской консистории встречаем следующие заголовки дел: “О насильственном прелюбодеянии священником Чудковцевым с девятилетней девочкой", “О пьянстве священника Дернова и нанесении побоев своей матери”, „О буйных поступках священника Быховцева и проломлении головы его жене” и т. д.
Император Александр I, вступивши на престол, осудил такие порядки. В первый год своего царствования он освободил от телесного наказания по суду тех священнослужителей, которые проходили по уголовным делам.
Довольно часто епитимья накладывалась и за преступления, которые по меркам современного законодательства можно классифицировать как убийство. Так, например, среди заголовков дел в консистории встречаем: „О наложении церковного покаяния на крестьянку Савичеву за удушение своего ребенка”, «О наложении церковной епитимьи девке Давыденковой о рождении незаконного младенца и зарытии его в землю» и т. д.
Часто встречается наложение епитимьи за попытку самоубийства. Дело в том что, с точки зрения канонов православной церкви, покушение на свою жизнь — очень большой грех, соответственно которому и наказание должно быть очень суровым. Поражает количество дел по этому вопросу. Так, с января 1903 г. по март 1904 г. в Харьковской консистории было сформировано дело, состоящее из 701 страницы, полностью посвященное вопросам попыток самоубийства. Это дело наглядно иллюстрирует, что ответственность за такие попытки распространялась на все без исключения сословия и слои общества. В этом деле находим данные о наложении епитимьи на крестьян, мещан, представителей купечества, дворян. Многие люди решались на этот отчаянный шаг, находясь в безвыходном положении, в состоянии крайнего душевного возбуждения. Однако общество того времени вместо консультации психоаналитика присуждало таким людям в среднем 2,5 года исправительной епитимьи.
Духовные правления подавали в консисторию также ведомости о церковнослужителях, их женах и детях. Такие характеристики, составляемые благочинными, имели достаточно субъективный характер. Так, например, в ведомостях часто встречаются такие описания: „читает неисправно, в пении слаб, имеет склонность к горячительным напиткам”, „ленив и непослушен, в произношении проповедей малоискусен”.
Однако подобные характеристики вовсе не значат, что основная масса церковнослужителей была темной и безграмотной. Для этого обратим внимание на послужной список харьковских владык, которые возглавляли консисторию и всесторонне влияли на ее деятельность. Харьковские архиереи прежде чем принять управление самостоятельной кафедрой, не только в обязательном порядке получали высшее богословское образование в одной из четырех духовных академий (С.-Пететбургской, Московской, Казанской или Киевской), но имели практические навыки священнической деятельности: управляли монастырями, работали ректорами духовных семинарий, академий, состояли членами многочисленных церковных комитетов, советов, обществ и т. п. Как правило, они имели ученые степени магистра и доктора богословия, состояли профессорами духовных учебных заведений. Большинство из них владело многими языками, например, архиепископ Макарий знал десять языков.