Туалет был вполне современный. Даже биде имелось, которое Юджин проигнорировал, зная свою тягу к разрушению. Опустошив мочевой пузырь, он тщательно вымыл руки и поглядел на свое вытянутое лица в блестящем кране. Вроде бы то же остроносое лицо в веснушках, серые глаза с непреходящими синяками под, но, возможно, из-за пересекавшей кран трещины, делившей его лицо пополам, а, может, из-за пережитого страха, совсем другое. Расколотое, несуразное, разбитое. Внезапно вспомнился прошедший день с неприятными разговорами на работе, звонок мамы, хвастающегося успехами старшего сына, забытый в трамвае рюкзак и насмешливое лицо официантки из кафе. Такие, как он, просто рождены неудачниками, которых сравнивают с собой на встречах выпускников. Прыщавые лузеры, превращающиеся в лысеющих пузатых лузеров.
— Эй, — в дверь недовольно постучали, — тебя там понос прохватил? Если исподнее надо менять, то прямо скажи.
— Нет, уже выхожу. — Юджин торопливо закрыл кран, заодно пороняв коллекцию хозяйских резиновых уточек.
К его удивлению, старуха не только не заругалась, но и даже смахнула умильную слезу.
— Пошли, касатик, пирожков поешь, пока остальные на подходе.
Старуха усадила его за деревянный стол в душной от работающей духовки кухне. Орудуя тремя сковородами, бабка подкидывала ему на тарелку оладьи и блины, травя байки сквозь шипенье и шкворчание. Вскоре Юджин удивленно заметил, что гостей в кухне прибавилось. Сквозь чад, правда, не удавалось рассмотреть всех, но он почти на семьдесят процентов был уверен, что попал на ведьмачий шабаш. Ведьмочки хихикали, гоготали и хрюкали, чавкали и чихали, хватая с раскаленных сковородок пирожки с картошкой, кидались объедками друг друга и в лениво сидящую на облезлом серванте кошку. А затем разом все стихло.
Двенадцать пар глаз и кошка уставились на Юджина в почтительной и серьезной тишине.
— Приветствуем тебя, Охотник на ведьм, — сказала хозяйка дома, сидя во главе стола. Остальные закивали крючковатыми, шишковатыми, вздернутыми, острыми, плоскими носами.
Он слегка шевельнул пальцами, выдавливая из себя радушие.
— Пройди в кабинет. Ядвига все расскажет.
Юджин поспешно вскочил, роняя стул, и прошел за хозяйкой в коридор в третью дверь направо. Заставленный пыльными стеллажами кабинет освещался лишь каминным пламенем. В кресле сидела древняя сгорбленная старуха, настолько древняя, что ее кожа стала деревенеть, а ноги пустили корни, вьющиеся по полу. Под глазами у нее пророс мох от постоянных слез, а сквозь аккуратно уложенные волосы проглядывали молодые листочки. Почему-то Юджину не стало жутко или противно. Нет, он понял, что она тоже станет частью дерева–дома: какой-нибудь швейной комнатой или теннисным кортом для других ведьм. Она знала, что принесет смертью пользу и оттого была спокойна.
— Подойти поближе, — она с трудом разжала челюсти.
Юджин, осторожно переступая через корни, сел на маленький ножной пуфик.
— Верни. — Проскрипела Ядвига с такой болью в голосе, что у него кольнуло в груди.
— Кого? Как?
Она указала пальцем на каминную полку. Юджин взял портрет, с которого смотрела серьезная зеленоглазая девочка с подписью «Анна». Второй портрет изображал зеленоглазого неловкого мальчонку — так выглядела бы Анна, будь она на двадцать килограммов толще и парнем. «Эдвин».
— Мне нужно помочь им? Анне и Эдвину?
Старуха кивнула.
— Но как?
— Мы всегда здесь были. Тринадцать ведьм, тринадцать на каждое поколение. Рождалась одна, умирала другая, так заведено. Мы лечили людей, принимали роды, заклинали урожай на всход, а скот на здоровье, сгоняли тучи во время засух, иссушали земли в ливни. Но однажды хмарь прошла по полям. Ячмень сгнил, пшеница усохла, скотина подохла. Как мы не бились, не могли справиться и тогда разгневанные жители осадили наш дом, огородили забором, заперли замок на калитке. Они и не подозревали, что разбудили Зверя сами.
— Зверя? — обреченно выдохнул Юджин.
— Да. — Старуха помолчала. — Он пришел издалека, разбуженный машинами, порожденный шумом и скрежетом железа. Глава города обратился к нам, умолял спасти, но Старшая отказала. Когда Зверь стал сеять разрушение, то жители прокляли Старшую и весь ее род — падут они, умрет и ведьма. Пришлось Тринадцати собрать все свои силы и заковать Зверя в оковы. Но мы слабеем, слабеют и цепи вот уж как три недели. Найди Анну, Охотник. Она должна запечатать Зверя.
— Но… как я найду ее? — тихо прошептал Юджин. Он как наяву видел его, эту тварь. Древнюю, злую, беспощадную и очень голодную.
— Тебя коснулась наша луна. Ты почуешь ведьму.
— Но почему я? Я все только порчу! — закричал Юджин. — Ничего не могу сделать нормально! Все из рук валится. А если не из рук, то на голову! Я неудачник, а неудачникам на этом свете нечего делать.
Ядвига взглянула на него жесткими карими глазами и, с трудом подняв руку, коснулась его лица: будто ветка царапнула.
— Никто за тебя не проживет жизнь. Никто не укажет верный путь. Только ты сам есть мера всех вещей. Принять себя, а через себя и целый мир. Разве не этого ты всегда хотел? — В скрипучем голосе проскользнули лукавые нотки.
Юджин крепко зажмурился. Что-то легонько коснулось его ноги. Подавив желание завизжать, он приоткрыл один глаз и с облегчением увидел кошку. Запрыгнув к старухе на кресло, она изогнула спинку и, мурлыча, потерлась о ее руку.
— Я попробую, — он услышал себя словно со стороны. — Кошка, у тебя же хороший нюх? Проводи меня к Анне.
— Миранда — самая умная из дочерей катши, — Ядвига чуть улыбнулась и, вздохнув, закрыла глаза. — Один день. У тебя остался день.
Юджин проскользнул в коридор, заглянул в осиротевшую кухню, полную вымытых до скрипа тарелок, снова сбил в прихожей вешалку и вышел из дома-дерева, провожаемый глазницами черепа и взглядом господина-в-цилиндре. «Поторопись!» — будто донеслось вслед, но Юджин не был уверен, занятый тем, чтобы не отстать от скользящей в переплетении улиц кошки. Ядвига сказала, что у него только двадцать четыре часа: найти Анну и Эдвина и принести их домой, дабы спасти город от разрушения. От этой мысли у него кольнуло в груди, и холодный сырой ветер упругим порывом взъерошил волосы.
Назад кошка повела его другой дорогой. Лес почти кончился, и впереди замаячили яркие городские огни, загрохотали машины, завыли сирены. Морщась, Юджин с удивлением понял, что мягкая земля сменилась асфальтом, а за спиной высится высокий каменный забор. Кошка терпеливо наблюдала, как он изумленно ощупывает скользкие ото мха камни. Слегка ударив когтистой лапой ему по ноге, Миранда потрусила по слабоосвещенной улице в сторону модного городского района. Несмотря на поздний час, двери клубов и баров исторгали людей и шумную музыку. Когда дверь очередного бара открылась, кошка скользнула внутрь.
— Ты должно быть шутишь? — пробормотал Юджин, видя, что бар из разряда тех, где девушки хотят не совсем одетыми. Как Анна, эта серьезная девчушка с портрета, может быть там?
— Эй, отвали с дороги, малыш, — его мягко подняли под землей и переставили в сторону как куклу. Ошарашено моргая, Юджин встретился глазами с внушительных размеров викингом. Рыжая борода начиналась от темных глаз, стекала водопадами по щекам и подбородку и ныряла в кустистое тихое озеро распахнутой на груди рубашки. — В чем дело, малыш? Ты потерялся? — он заботливо придержал пьяной парочке дверь.
— Да, нет. Я ищу кое-кого. Девушку… — он полез в карман за портретом, но осекся, не зная, как лучше извернуться.
— Как все мы, — расхохотался викинг, добродушно хлопая его по плечу и чуть ли не силой затаскивая внутрь. «AC/DC» орали из музыкального автомата про то, какие они грязные и гадкие. — Ты по вакансии? Ну хоть кто–то, — скептически оглядев его с ног до головы, направился прямо к стойке.
— Мы уже закрываемся, Бьерн, — процедила сквозь зубы зеленоглазая барменша, яростно оттирая тряпкой свежую блетовину. Выглядела она совсем не так как на портрете. Короткие, обесцвеченные волосы, татуировка с цветком лилии на полспины, проглядывающая сквозь не скромную майку. — Выдвори этих пьяниц. А это кто еще? — зло сузив глаза, прошипела она, увидев Юджина.