— Ваше величество! — вскричал Эдвин, всплескивая руками.
То, что Юджин принял за груду мусора, зашевелилось, пошло волнами, издало несколько жутких, писклявых звуков и затихло. Затем раздался низкий, отдающий в зубах скрежет и нечто имеющее огромную тень, проплыло в груде мусора, как дельфин по волнам.
— Обиделся, что я раньше не пришел. — Уныло сообщил Эдвин. — Третью неделю болеет — не могу понять в чем дело. Ты случайно не в курсе, чем лечат водных лошадок?
Юджин покачал головой, стаскивая рюкзак. Разделавшись с молнией, Эдвин достал какие-то скляночки, таблетки и огромный кусок мяса.
— Постой, ты сказал, водная?
Из-за трона медленно вышла огромная лошадь. Ее тело, состоящее из воды, переливающееся разводами бензинами и масляными пятнами нефти, искрилось от солнечного света, падающего в собор. Ее ноздри втянули и выдохнули запах свежего мяса, обдавая их запахом гнилого болотца. Когда лошадь аккуратно впилась в завтрак острыми металлическими клыками, Юджин невольно отошел на пару шагов.
— Да, вид у нее… не очень, — он наблюдал, как Эдвин похлопывает лошадку по боку. — Она всегда была такая… урбанистическая?
— Нет, как заболела. Три недели, говорю же.
Юджин нахмурился, шевеля губами.
— Эдвин, я, кажется, знаю причину. Три недели назад цепь на Звере ослабела. Это его рук дело.
— Я догадывался, — в добрых глазах толстячка блеснули слезы. — Но разве уговоришь Анну!..
— Почему она не хочет вернуться?
Эдвин достал из кармана платок и трубно высморкался. Лошадка прикончила мясо и тыкалась мордой ему в бок, требуя добавки.
— Запечатав Зверя, она останется в том доме навсегда.
— Как Ядвига?
— Угу. Это проклятие. Ты же слышал историю про Зверя? Так то версия не правдивая. Анна выкрала у Ядвиги древнюю книгу, в которой говорится, что Зверь пришел, когда люди запрудили реку. Старшая несколько раз ходила к мэру, требуя освободить реку. Но мэр не слушал, мэр был жадным и глупым человеком. А когда пришел Зверь, то испугался и побежал к ведьмам за помощью, грозил, требовал, обвинял ее, но Старшая расхохоталась ему в лицо. Гордость взыграла в ней, ведь она главная из ведьм, а не какая-то собачонка. Но младшенькая, тринадцатая, выковала из кошачьих шагов и слез младенцев цепь и собственной крови, заманила Зверя на вершину холма и связала его, погибнув сама. Ее тело упало к подножию холма и пролитой крови проросло дерево. Эта ведьма была дочерью мэра. Общее горе отдалило Старшую и мэра еще больше и вскоре они из дуба того сделали дом, чтобы чтить память тринадцатой и стеречь оковы. Время от времени цепь слабеет, Зверя ворочается и новой ведьме приходится навечно оставаться в том доме. Анна, узнав это, конечно разозлилась. Она ругалась с Ядвигой так, что, думал, земля разверзнется.
— Но должен быть способ снять проклятие! — Юджин. — Хоть одна лазейка!..
Эдвин покачал головой, потом нахмурился, раздумывая.
— Да, пожалуй. Это может сработать. Ты должен мне помочь. Ты обещаешь? — он вдруг перестал казаться толстым добряком. Все–таки они с Анной были родственниками.
— Обещаю! — поклялся Юджин.
— Скорее!
Эдвин напоследок потрепал лошадку по носу и сорвался с места, а кошка метнулась наперерез, не давая Юджину ни единого шанса на спасение. Отряхиваясь на ходу, и потирая ушибленную коленку, он заковылял следом, прочь из собора. Дождь перестал и ленивый, липкий туман разлился по низинам, хватая сырыми пальцами за лодыжки. Эдвин целенаправленно тащил его в старый город, который в народе звали просто Подсвечником, имея ввиду три пешеходные улицы, расходившиеся от почти идеально округлой площади (именуемой Донышком), и упирающиеся в серую, жирную от осенних дождей, реку. Юджин, как всякий порядочный офисный клерк, мест этих справедливо опасался, а теперь, посвященный в колдовские тайны, и боле. От Донышка они свернули на левую свечку и прошли мимо плотного ряда приземистых домишек, топорщивших в щербатой ухмылке зубообразные крыльца. Вывески магазинов почернели от грязи, но Эдвин уверенно поднялся по ступенькам и три раза постучал в засаленную дверь. Юджин хотел сунуться следом, но из-под крыльца раздалось глухое, низкое ворчание. Кошка предусмотрительно шмыгнула по перилам на козырек и пропала.
— Предательница! — пробормотал Юджин.
Тем временем дверь медленно открылась ровно настолько, чтобы пролезло дуло дробовика и хриплый, прокуренный голос сказал:
— Убирайтесь! Спущу Бесноватого!
— Дедуль, это же я! Эдвин! — радостно закричал он.
Щель приоткрылась еще немного, пропуская на улицу блеск черного глаза, от которого Юджину стало не по себе.
— Да, вроде Эдвин. — Дуло опустилось, но потом переметнулось и нацелилось на Юджина.
— А это кто?
— Я… я…
— Я, я, — передразнили из–за двери. — Откуда ты взял этого мямлю?
— Он Охотник, дед. Пришел от ба с тетками.
Дуло подумало и скрылось. Дверь распахнулась, заливая неприятную улицу желтым смутным светом стоваттной лампочки.
— Бесик, охраняй! Заходите. Поговорим внутри.
Внутри, впрочем, оказалось ненамного приятней, чем снаружи. Захламленный двухэтажный домик, похожий на шкаф, пропахший пылью, шариками от моли и старой псиной, представлял собой унылое зрелище. Его обитатель, заросший серой от грязи бородой, в растянутых спортивках и майке, заляпанной кетчупом, бережно отложил дробовик на полку в прихожей и прошлепал на кухню.
— Не разувайтесь — грязно, — предупредил он, громыхая вроде как посудой.
Спустя пару минут они сидели за столом и ждали, пока синие языки пламени вскипятят чайник. Выцепив три вроде как чистые кружки, хозяин молча разлил кипяток по чашкам и пододвинул банку с заваркой, батон хлеба и палку колбасы.
— Юджин — это мой дед Алес, дед — это Юджин.
— Зверь пробудился, значит, — Алес проигнорировал представление. — Это случается все чаще и чаще. Ведьмин род слабеет, слабеют узы. Анна избрана на этот раз, да? И ты пришел спросить как можно сделать так, чтобы ей избежать проклятия. — Последнее он утверждал, не спрашивал. — Никак. Зверь дан людям от трусости, а ведьмам от гордыни.
— Но…
— Нет, внук, — он устало покачала головой. — Они пытались, много раз пытались снять проклятие, но бестолку.
— Постойте, Алес, — Юджин уцепился за слова как утопающий. — Значит, средство все-таки есть?
— Это глупый и очень опасный способ! — Алек гневно сверкнул глазами. — Даже Ядвиге он был не по зубам.
— Пожалуйста! — нижняя губа Эдвина дрожала от подступающих рыданий. — Мы должны сделать хоть что-то!
— Нет! Забудьте! Ты просто должен связать эту упрямую девчонку и вернуть ее бабкам.
— А если, — Юджин зажмурился от страха за собственные слова, — не запирать Зверя? Если уничтожить его навсегда?
Алес расхохотался. Он хохотал и хохотал, вытирая по лицу слезы, а затем резко стал серьезным.
— Забавный ты, Охотник. Впрочем, существует пророчество, что однажды придет Разрушитель оков, великий герой и цепи больше не понадобятся. Если ты настолько самоуверен, то я скажу тебе, что надо сделать.
— Я совсем не самоуверен, я вообще не уверен, что я в здравом уме, потому что вчера я был просто менеджером из «окна № 5», а сегодня хочу убить страшное чудовище. Но, — слабый поначалу голос окреп, — я впервые за двадцать восемь лет своей жизни чувствую себя настоящим.
Алес издал неопределенный звук, скрывая смешок, но, все же, кряхтя, прошаркал в соседнюю комнату, долго там копался и вернулся назад, зажимая подмышкой толстую книгу, полную зловещих пророчеств и пылевых клещей. Водрузив ее на стол, Алес, к восторгу Эдвина, пролистал большую часть страниц в зловещих пятнах от грязных пальцев и разводах от кофейных чашек и остановился на небольшой главе c красивой буквицей-лилией.
— Здесь записаны семь пророчеств ведьмы Ясенки, первое из которых сбылось тридцать лет назад. Второе нас не касается, а вот третье гласит, что «на Зверя найдется охотник, воин на коне, в латах и с мечом. Щитом ему будет лилия»…