Дмитрий Казарин – автор четырех поэтических книг, дипломант Первого всероссийского совещания молодых писателей в Ярославле (1996 г.), лауреат Всероссийской премии имени В.К. Тредиаковского (2005 г.), первый лауреат учрежденной Интернациональным Союзом писателей премии имени Н.В. Ваганова (2015 г.), лауреат ряда региональных премий, в том числе имени Клавдии Холодовой (2000 г.), имени Михаила Луконина (2002 г.).
Мой дед
В образованье был сплошной пробел.Крестьянин. Руки, как коряги.Расписываться даже не умел.Он просто крест поставилна Рейхстаге.
Рассказ бабушки
– Беда одна не ходит, это верно…В сорок втором погиб на фронте мой,а через месяц после похоронкииз пятерых оставшихся детейНадежда – старшая,шестнадцать лет, невеста,помощница —от менингита умерла…На кладбище ее похоронилаза три рубля тогдашними деньгамии деревянный справила ей крест…Могилку долго я не навещала,едва хватало силы на живых.Поди-ка, четверых поставь на ноги!Когда ж пришла, креста не отыскала.Видать, пошел кому-то на дрова,зима тогда была у нас суровой…Теперь, как на могилки прихожу,ищу примерно, где её,и плачу.
Третий поезд
«Пошарь, хозяйка, под заплатою,да не жалей своих рублей, —гадалка в мае сорок пятогогадала бабушке моей. —Ты заплети косу до поясаи платье новое надень.Твой муж вернется третьим поездом.А третий поезд – через день».
Под неказистой старой сливою,что очень кстати расцвела,стояли бабушка счастливаяи дети – меньше мал мала.Они стояли, взявшись за руки,они таращили глаза.А слива расточала запахи,и с неба падала слеза…
Вот здесь в семейной нашей повестия резко открываю дверь:«Он не вернется третьим поездом!Не верь ей, бабушка, не верь!Нет у гадалки этой совести!»И я кричу через года:«Он не вернется третьим поездом!Он не вернется никогда!»
«Ну что ты расшумелся, лапушка?Конечно, не вернется он.Но той гадалке ваша бабушкашлет самый искренний поклон.Что смотришь, как на сумасшедшую?Поклон ей низкий от меня. —И с расстановкою, неспешно так: —Мы были счастливы три дня».
Из барачных воспоминаний
Я двадцать лет с ним прожил через стенку…
…а жили мы в бараке деревянном,сработанном еще рабами Рима,ну, то есть до семнадцатого года.По имени промышленника Круппаон назывался крупповский барак.Два этажа и лестница снаружирасшатанная. Как она скрипела!Но все ж вела к нам, на второй этаж.Сосед наш через стенку, Петр Савельич,был инвалид войны. В младые годыон след оставил на Сапун-гореи вместе с ним стопу свою оставил.Ему ботинки шили на заказ.Один обычный, а другой – «с секретом».Он начищал их черным гуталином,до блеска драил в коридоре общем,где каждая барачная семьяимела стол отдельный с керосинкой.На керосинке мать обед варила,заглядывая иногда в кастрюлю.А дядя Петя начищал ботинкии исподволь на мать мою глядел.Его жена давно ушла к другому,но иногда захаживала в гостик другой соседке нашей, к тете Клаве.Худая, маленькая, «божий одуванчик».А звали ее Тасей. В паре с Клавойона чаи гоняла в коридореза Клавиным столом и говориламежду глотками: «Жаден, жаден Петр».Еще глоток: «Куркуль, единоличник».У дяди Пети кроме спецботинокбыла еще машина-«инвалидка»в сарайчике под окнами барака,двухместная, с движком мотоциклетным.Как заведет – хоть выноси святых!–В году примерно восемьдесят пятом,ну да, к сорокалетию Победы,он получил отдельную квартирус удобствами, на первом этаже.И вместо таратайки-«инвалидки» —новехонький, с иголки «Запорожец»от партии с правительством в наградуза ратный подвиг сорок лет назад.Прибавь еще: к нему вернулась Тася.Как говорят, беда одна не ходит,а коль уж повезет – так повезет.Жаль только, что недолго счастье длилось,и вскоре умер он. Зато осталасьс квартирой Тася. А машину продала.И вновь она ходила к тете Клаве.Опять чаи и снова разговорыпро мужиков. К ней сватался какой-топенсионер районного значенья:«Интеллигент. Пришел ко мне с цветами.Да он в постели ничего не может!Жених… Вот Петя т-а-м был не культя!»…