Накануне дня рождения мы занимались готовкой. Я собирался сделать карбонады по-фламандски и бил нещадно куски мяса, которые затем предстояло тушить в светлом пиве со специями, а моя пигалица в основном путалась у меня под ногами.
Кухонный уголок был невелик, но прекрасно оборудован, и если бы не моя помощница, то я бы уже давно поставил скороварку на сенсорную плиту и покуривал бы себе на террасе.
Чтобы найти бестолковице какое-нибудь полезное занятие, я предложил научить ее делать торт под названием «Счастливый эльф». Вообще-то назывался он иначе, и потчевала меня им когда-то одна очень милая дама (именно дама, а не просто женщина), с которой я расстался по собственной глупости. Она была красива, интеллигентна, хозяйственна, чистоплотна и по-немецки аккуратна, хотя и не имела в своем роду ни одного немца. Увы, я просто оказался недостойным ее, потому что являл собой полную ей противоположность, будучи неаккуратным, нехозяйственным, неинтеллигентным, ну, и так далее… Возможно, она бы и смирилась с этим, если бы я хотя бы был похитрее и нахваливал ее почаще, и говорил ей нежные слова, но и здесь мне не хватило ума. А ведь я по-своему любил ее и одновременно отравлял своим цинизмом и дурацкими шутками. Закончилось все тем, что она вышла замуж за какого-то спортсмена и уехала жить в Киев. Так вот, торт, которым она меня довольно часто баловала, назывался «Киевским» в домашнем варианте – это я к тому, что жизнь и впрямь сюжетна. Торт был прост, как правда, которая, как все знают, в действительности очень непроста. Бралось с десяток яиц, желтки отделялись от белков, взбивались с сахаром, затем блином распределялись на пергаменте, предварительно помещенном на противне, который ставился в духовку и находился там минут сорок – до готовности. Так делались три коржа, а белок из одного яйца шел на украшения в виде всяких круглых безешек. Потом брались пачка сливочного масла, банка сгущенного молока, все это сбивалось и полученной кремовидной массой намазывались коржи, укладывались один на другой и посыпались мелко нарезанными грецкими орехами.
Агнешка очень внимательно слушала меня, и когда я поинтересовался, есть ли у нее неясности, спросила:
– А почему торт называется «Счастливый эльф»? Эльфы – это маленькие лесные люди из сказки?
Мне захотелось вдруг рассказать ей в с е, но я отговорил себя и вместо этого сказал:
– Не только из сказки. Эльфы встречаются и в жизни.
– И многих ты знаешь, Тим?
– Всего одну – уточнил я. – Тебя, радость моя.
Она улыбнулась и сказала мило:
– Завтра кое-кому шестьдесят лет, Тим, а ты ведешь себя как ребенок. Большой, лохматый, небритый и самый мой любимый ребенок. Значит, берем три яйца…
Для того, чтобы устроить обед дома, мне пришлось преодолеть ее сопротивление. Не очень, прямо скажем, яростное, но все же… Она предлагала ресторан и по-своему была права, но я хотел оказать профессору Перчатникову и Антипу большее уважение, чем официальный прием в общепите, пусть и самом дорогом. Мне хотелось, чтобы они порадовались за нас с Аги, потому что с некоторых пор они стали для нас по сути близкой родней, которой нам обоим теперь так не хватало. Агнешка ничего мне не говорила о своих родителях, кроме того, что отец ее был джазменом, а мать преподавала в школе русский язык, но я чувствовал, что особенно ей не хватает матери. Отца в какой-то мере, пусть даже и не совсем понятной мере, мог заменить ей я, но мать незаменима, как ни крути.
Я получал удовольствие, наблюдая, как моя хозяюшка отделяет белок от желтка. Чувствовалось сразу, что занималась она этим не более одного раза за свою жизнь. Она загубила три яйца кряду, в последний момент упуская в плошку желток, и хмуро косилась при этом на меня. Ей шли эти косые взгляды, и эти короткие вскрики неудовольствия с шипящими звуками, и злючкины глаза, и топанье ножками, которыми она в другое время и при других обстоятельствах колотила по моей спине, – все ей шло и все радовало меня. Сжалившись над ней, я быстро собрал в плошке яичный белок и предостерег ее от главной ошибки недотеп, которые сразу норовили взбивать белок с сахаром, и в результате получали не густую, пышную белую массу, а какую-то сопливую глупость, стекавшую противно со сбивалки. Я дал ей венчик и приказал взбивать им белок до небольшого загустения, а уж потом добавлять понемножку сахар.
– Ты прямо настоящий старый хрыч! – похвалила меня Аги, облизывая сладкую пену. – Кто же научил тебя всему этому?
Я хотел по-товарищески рассказать ей о своей неудачной любви, но вспомнил, что гусь свинье не товарищ, и хрюкнул что-то про книгу о вкусной и здоровой пище. За это она вымазала мне нос и захохотала как безумная. Ей тоже все здесь нравилось – я это видел…