Агнешка робела перед ними. Причина этого была мне непонятна, но она вела себя крайне сдержанно, выглядела скованной, говорила только тогда, когда ей задавали вопросы, на которые отвечала преимущественно односложно. Трудно сказать, как бы она выдержала эти несколько часов, если бы не карликовый пинчер, с которым она преображалась, гугукая, как ребенок.
Впрочем, для меня она и была ребенком. Мое более чем трехкратное преимущество в возрасте давало мне все основания для этого. Я смотрел, как она укладывала карлика в маленький манежик, шедший к собачонке в комплекте вместе с мисочкой и миниатюрным туалетиком, и представлял себе Аги с нашим малышом.
Утром, когда она поздравила меня с особой нежностью (я бы назвал это пылкой нежностью), уже после того, как мы оделись, она вдруг подошла ко мне, погладила ласково мои заросшие щеки и сообщила, что это еще не все, к о е-ч т о будет еще и вечером. И, тут же обняв меня, шепнула: «Мне так много нужно сказать тебе…»
Я догадывался, о чем она скажет мне вечером, но на какой-то миг почувствовал себя дедом, с которым внучка хочет поделиться своими тайнами. Такое ощущение пришло ко мне впервые, потому что до этого я был с ней любовником в постели и любящим отцом во всем остальном.
Новое чувство больше расстроило меня, чем вдохновило. В ванной я посмотрелся в зеркало и, конечно же, увидел там старикана, которого соорудил из себя по недавнему заказу Аги: не слишком старого, не особо дряхлого и не так чтобы отталкивающего. Правда, она, помнится, заказывала старика молодого, здорового и красивого, но что уж вышло…
После карбонадов мы с Антипом немного поиграли. Профессор Перчатников, неплохо отужинавший и выпивший, аккомпанировал нам временами, постукивая по краю стола, с которого Агнешка уже убрала грязные тарелки. Видимо, в глубокой юности он знал, как держать палочки, и даже, возможно, в конце номера по-пижонски подбрасывал их в воздух. Заглядевшись на него, я сбился с такта, но зато вспомнил, что когда-то он просил меня кое о чем. Свернув предыдущую пьесу, я поднялся и громко объявил: «Portreit of Jenny». Посвящается профессору Перчатникову. За фортепьяно, к сожалению, не Рэд Гарленд».
Мне совсем не понравилось, какой портрет Дженни мы нарисовали в этот раз. Я дважды чирикнул не в той тональности, а Антип в самом начале сбился было с темпа, но к концу прихромал куда надо, да еще и слегка поголосил весьма кстати. Это скрасило как-то наши промахи и даже вызвало бурный восторг публики. Особенно усердствовал профессор Перчатников, который впервые предстал передо мной обычным человеком, любившим выпить и закусить, а также послушать джаз, пусть даже и в сомнительном исполнении. Я ожидал, что он скривит свои тонкие губы и для приличия побьет одним пальцем другой палец, а тут был шум-гам и крики «Браво!». Даже Агнешка, и та разошлась не на шутку.
Как ей шло это темно-зеленое платье из тонкой шерсти! Ее льняные волосы ниспадали с плеч, стремясь к инфернальной впадине в низовьях спины, и все в ней было тягуче, как в самом лучшем свинге папы Дюка, и даже ножки ее, обутые в «лодочки» на пятидюймовых каблуках, прогуливаясь с цоканьем по гостиной, казалось, входили самым естественным образом в ритмическую группу вместе с гитарой Антипа.
Когда мы накануне оформляли ей документы на квартиру, она была напряжена и даже как бы недовольна мною за то, что я настоял на своем. Днем раньше Антип принес паспорт, и я обменял его на десять тысяч, посчитав, что это не так уж и дорого, учитывая сроки и количество самых разнообразных отметок и штампов. Паспорт был что надо, и Аги там выглядела грустной, возможно, от того, что снова ей предстояло быть Агнешкой Смолярчик, которой 19 ноября должно исполниться двадцать лет. Я уцепился за эту дату и сказал, что все равно мне надо будет ей что-то подарить – так пусть этим «что-то» станет квартирешка в Варне с видом на большую лужу. Подарок, конечно, не ахти какой, но все же… Она героически сопротивлялась до поры до времени, но потом сдалась, потому что я пригрозил записать тогда квартиру на имя леди Памелы – разумеется, втайне от ее индуса. Минут за сорок мы получили все необходимые документы, подтверждавшие право собственности, кроме так называемого Акта 16 о вводе здания в эксплуатацию, что для Болгарии было почти что нормой. Сам же Акт 16 нам обещали отдать месяца через два. Может быть, кого-то это и расстроило бы, но только не нас. Нам предстояло принимать гостей, а до этого еще съездить к фламандцам за карбонадами и в ближайший лес за счастливым эльфом…