— Эфери, разними! — крикнул Вир-Виан, брезгливо морщась и закрывая ладонями уши.
Эфери-Рау ловко, очевидно, у него был уже опыт, разнял драчунов. Сдавив им шеи, он унес беспомощно повисших зверьков обратно.
— Ну как? — спросил Вир-Виан. — Смогли бы вы отличить искусственного сунга от настоящего?
— По-моему, тот, который напал первым, и есть настоящий.
— Вы угадали.
— Угадал не случайно. Настоящий сунг звериным инстинктом почувствовал недоброе.
— Верно, — сказал Вир-Виан, с любопытством взглянув на меня. — Звериный инстинкт в этих случаях почти безошибочен. У человека же разум преобладает над инстинктом. А разум ошибается. Если я усовершенствую Тонгуса, особенно поведение, и выпущу его на волю, люди будут считать его человеком. Ему надо только соблюдать некоторые предосторожности. Например, избегать врачебных осмотров, особенно луческопии…
— Избегать научной деятельности, не писать стихи, не сочинять музыку, — продолжал я.
Вир-Виан вяло согласился.
— К сожалению, это тоже верно, хотя и не совсем. В творческих областях Тонгус несколько уступает человеку. Но не так уж сильно. Он может создавав вполне приличные стихи и музыку. Гением он, вероятно, все же не будет. Но в технике Тонгус разбирается лучше человека.
— Как же все-таки с Ниан-Наром? — напомнил я.
— Ах да! — снова оживился Вир-Виан. — Мы отклонились. Теперь вы понимаете, что я могу создать идеальную кибернетическую копию человека — не человека вообще, а именно конкретного человека, воспроизвести его физическую и духовную сущность со всеми индивидуальными особенностями. Например, я беру обыкновенный шприц и делаю вам небольшой и почти безболезненный укол. В трубочке шприца остаются тысячи клеток вашего организма. Все это я передаю моей дешифровально-моделирующей установке. Вы сидите в кресле и часа три читаете своего любимого поэта. В это время аппарат с огромной быстротой проделывает сложную и таинственно-незримую работу. По микроструктуре нуклеиновых кислот, по характеру протекающих в них химических, электромагнитных реакций, по тысяче других индивидуальных признаков он расшифровывает наследственную информацию. И не только наследственную. Он разгадывает информацию о всех изменениях, происшедших с вами и с вашей внешностью при жизни. Ведь человек меняется с каждым годом, с каждым днем. Меняется его характер, привычки. И это не проходит бесследно. В нуклеиновых кислотах, во всех клетках организма тоже происходят таинственно-неуловимые изменения. Клетки — эти сложнейшие кибернетические установки — живут вместе с человеком, они стареют, меняется характер протекающих химических реакций, сила и частота электромагнитных колебаний. Меняется все. И все это учитывает мой моделирующий аппарат. В соответствии с расшифрованной информацией — наследственной и приобретенной — он воссоздает исключительно точное кибернетическое подобие человека… Прошло три часа, пока вы читали книгу, — с увлечением продолжал Вир-Виан. — И вдруг открывается, например, вот эта дверь, — он показал на дверь в лабораторию, в которой я уже был, — и появляется человек — ваш двойник. Он похож на вас не только внешностью, но и своим поведением, темпераментом, характерными жестами и привычками. Вы ошеломлены!
Я представил себе эту картину и поежился от неприятного ощущения. Да, это было бы отвратительно — видеть своего механического двойника. Но Вир-Виан рисовал передо мной эту картину все с большим жаром и увлечением. И я снова не совсем учтиво прервал его:
— Но почему же тогда ваш Тонгус не похож на Ниан-Нара по характеру и привычкам?
— Я снова отклонился в сторону, — смутился Вир-Виан и, подумав немного, продолжал: — С Ниан-Наром получилось не так, как с вашим воображаемым примером. Даже мои первые опыты с животными были удачнее. И вот почему Вы, конечно, помните несчастный случай с астролетчиком Ниан-Наром. Он погиб при посадке. Врачи не могли уже ничего сделать. Ниан-Нар был безнадежно мертв. Я попросил, чтобы тело Ниан-Нара доставили ко мне, и сказал, что попытаюсь вернуть его к жизни в моей лаборатории. Врачи удивились, но не возражали: настолько высок мой авторитет. Оживить труп, конечно, не удалось. Но я взял кусочек тела и передал его дешифровально-моделирующей установке. Эта машина оказалась на этот раз бессильной. Да это и понятно: ведь Ниан-Нар был мертв уже двадцать часов. За это время в клетках организма, в том числе в нуклеиновых кислотах, произошли необратимые процессы, хотя клетки в какой-то степени еще функционировали. Машина не смогла разгадать все наследственные и приобретенные качества человека. Но по микроструктуре нуклеиновых кислот она все же расшифровала наследственную информацию о внешности человека. И воссоздала эту внешность. Получилось сложное кибернетическое устройство в образе Ниан-Нара, начисто лишенное человеческих качеств, кроме внешности. Мы все же запрограммировали кое-какие человеческие черты.