Гаэтан Горен сделался праведным католиком. Он унаследовал состояние отца, продолжил фамильное дело и взял в жены девушку своего крута.
Однако, несмотря на то, что богатства Гаэтана росли и молодой человек казался счастливым семьянином, жизнь его была далека от блаженства. Через три года после женитьбы Гаэтан так и не стал отцом.
Чтобы помочь делу, он сперва разыскал лучших докторов и велел жене следовать их предписаниям. Затем стал водить супругу к знаменитым источникам с чудотворной водой, избавляющей от бесплодия, — все напрасно.
Смирившись с тем, что люди над своими бедами не властны, Гаэтан заручился согласием супруги и обратился за помощью к церкви. Он стал усердно внимать духовникам своей жены. Однако паломничества к святым местам не возымели действия, и самые искренние молитвы были потрачены всуе.
Лионский фабрикант добился несметного числа индульгенций, но его жена так и не забеременела. Тогда он принялся богохульствовать, усомнился в религии и, в конце концов, потерял веру своих отцов. Этот самонадеянный человек не мог снести Божьего упрямства — Всевышний не желал совершить для него чудо. С той поры Гаэтан больше не исповедовался, не причащался, не ходил на службы и не платил, как прежде, церковных взносов.
Он перечитал жизнеописание Наполеона{56} и даже решил развестись со своей бесплодной женой, которая, в отличие от супруга, продолжала верить в Бога. Тут объявился один врач, неизвестный, но, как видно, ученый, который, узнав об отчаянном положении богатого шелкопромышленника, взялся за лечение его жены и все-таки нашел способ засеять неплодородную землю.
Гаэтан Горен чуть не задохнулся от счастья, когда в один прекрасный день его жена сказала, что, судя по некоторым верным симптомам, чувствует, что беременна и надеется в случае, если роды пройдут удачно, забеременеть снова. Для лионского фабриканта радостное событие лучше всего на свете опровергало существование Бога, и Гаэтан принялся убеждать в том свою жену.
А она, как праведная христианка, обо всем рассказала духовнику.
Духовник был непоколебимым, твердо верующим священником; он был в расцвете сил и совершенно искренне считал, что ради Божьего Промысла всё позволено. Он горестно выслушал рассказ о том, как возмутительно Гаэтан отрекся от веры, и, увидев, что, следуя его искренним советам, супруги добились своего, почувствовал досаду. Он понял, что беременность — всего лишь происки Дьявола, и решил наставить заблудшую овечку на путь истинный.
Небеса заставили Гаэтана Горена тяжко поплатиться за неверие. Проведя всю ночь в молитвах, священник придумал способ, как его покарать.
Как-то раз летним днем, зная, что муж отправился по делам в Лион, а жена осталась в деревне, священник снял сутану и принял облик нищего, проходимца, попрошайки, жулика, торгующего всяким барахлом — словом, бродяги, какого можно встретить на любой дороге.
Нарядившись в лохмотья, духовник отправился к дому фабриканта, где беременная женщина скучала, сидя у окна. Стоял жаркий летний полдень, и бог Пан выглядывал из-за колосьев ржи, напоминая о похоти, разжигаемой палящим солнцем. Поддельный нищий подошел к стене дома, где жил Гаэтан, и встал под окном. Здесь он справил нужду, на которой мы не будем заострять внимание, и выставил напоказ свой пестик, свой пастушеский посох, свою дудочку Робена{57} или, скорее, свое прекрасное соловьиное горлышко — многие женщины не отказались бы послушать, как из него льются звуки Kyrie eleison[6]. И хотя жена фабриканта была очень набожной, она почувствовала искушение, ей захотелось сталь клеткой для соловья, землей для посоха. Однако добропорядочная дама не могла себе такого позволить. От нестерпимого желания по телу мадам Горен побежали мурашки, и она почесалась.
Многие ученые считают, что желания беременных женщин никак не влияют на пол ребенка, я об этом ничего не знаю, но полагаю, что жена Гаэтана носила под сердцем девочку. Спустя несколько месяцев, когда она родила, и захлебывающийся от восторга муж спросил: «Мальчик или девочка?» — акушерка воздела руки к небесам и воскликнула: «Это монстр!», а врач добавил: «Гермафродит».
После чудовищного потрясения фабрикант обезумел от горя. Признав, что беда случилась по воле Господа, Гаэтан Горен смирился, вновь уверовал, стал платить церковные взносы и всем вокруг рассказывать о силе Божьей воли.
Священник, прослышавший о трагедии, чуть не умер от хохота — он катался по полу, прыгал до потолка, несколько раз даже поперхнулся от радости и, наконец, решил исповедоваться. Однако кюре отказал ему в отпущении греха, и пришлось молить о прощении архиепископа.