Супруги вернулись в гостиницу сильно взволнованные и словно наполненные папским благословением. Они целомудренно разделись и в постели долго говорили о понтифике, главе старой Церкви, убеленном сединами что белее снега, который католики почитают вечным, подобно оранжерейной лилии.
— Жена моя, — сказал в завершение Франсуа дез Игрей, — я ценю и обожаю вас и всем сердцем полюблю ребенка, получившего папское благословение. Пусть же родится этот благостный ребенок, но я бы желал, чтобы это случилось во Франции.
— Франсуа, — сказала Макарея, — я еще не была в Монте-Карло, давайте съездим! Я не собираюсь безумствовать. Мы не миллионеры. Я уверена, что в Монте-Карло мне повезет.
— Бог ты мой! Черт возьми! Проклятье! — чертыхался Франсуа. — Макарея, вы меня бесите!
— Ай, — закричала Макарея, — ты меня ногой пнул, альфонс!..
— С удовольствием вижу, Макарея, — остроумно заметил Франсуа дез Игрей, быстро пришедший в себя, — что вы не забываете, что я ваш муж.
— Ну хорошо, дурачок, поехали в Монако.
— Да, но рожать ты будешь во Франции. Потому что Монако это независимое государство.
— Договорились, — сказала Макарея.
Наутро барон дез Игрей и баронесса, совершенно опухшие от комариных укусов, купили на вокзале билеты в Монако. В вагоне они строили очаровательные планы.
VI. ГАМБРИНУС
Барон и баронесса дез Игрей, беря билеты в Монако, рассчитывали прибыть на эту станцию, пятую по счету, если ехать из Италии во Францию, и вторую в маленьком монакском княжестве.
Название княжества совершенно итальянское, хотя теперь его произносят на французский манер, а французские названия Мург и Монего совершенно устарели и вышли из употребления.
Впрочем, по-итальянски слово «Монако» означает не только это одноименное княжество, но еще и столицу Баварии, Мюнхен. Служащий вместо билетов в княжество Монако продал барону билеты в Монако-Мюнхен. Когда же барон и баронесса заметили ошибку, они были уже на границе Швейцарии и, оправившись от удивления, решили доехать до Мюнхена, чтобы своими глазами увидеть, какое уродство современный антихудожественный германский дух мог изобрести в архитектуре, скульптуре, живописи и прикладном искусстве…
Холодный март заставил супругов дрожать от стужи в Афинах из картона, имитирующего каменную кладку.
— Беременным женщинам, — сказал барон дез Игрей, — чрезвычайно полезно пиво.
И он повел свою жену в королевскую пивную «Пшорр», в «Августинербрау», в «Мюнхнеркиндл» и другие пивные.
Они взобрались на Ноккерберг, где находится большой парк. Там пьют, пока оно не кончится, самое знаменитое мартовское пиво «Сальватор», а оно, как правило, скоро кончается, ибо мюнхенцы — знатные пропойцы.
Когда барон со своей женой вошел в сад, их окружила нетрезвая толпа выпивающих, которые пели во все горло, танцевали, раскачиваясь, и били пустые пивные кружки.
Торговцы продавали жареную дичь, копченую селедку, соленые крендели, булочки, ветчину, сладости, безделушки, открытки. Там был и король пьяниц Ганс Ирльбек. После хмельного карлика Перкео, обожателя большой бочки Гейдельберга{110}, другого такого выпивохи не видывали. Пока готовят мартовское пиво, а потом в мае, во время праздника Пивной кружки, Ганс Ирльбек выпивал по сорок литров. В обычное же время ему случалось выпить разве что двадцать пять.
В тот момент, когда элегантная чета дез Игрей приблизилась к нему, Ганс расположил свой колоссальный зад на скамье, которая немедленно треснула, потому что на ней уже помещалось с два десятка огромных мужчин и женщин. Пьяницы повалились вверх ногами. Обнажилось несколько голых ляжек, поскольку мюнхенские женщины носят чулки по колено. Повсюду раздался смех. Ганс Ирльбек, который тоже свалился, но кружку из рук не выпустил, пролил ее содержимое на живот девицы, оказавшейся рядом с ним, и пенящееся под ней пиво было похоже на разливающуюся лужу, которую она тут же и напрудила, вскочив и одним махом проглотив целый литр, чтобы оправиться от волнения.
Но распорядитель сада закричал:
— Donnerkeil![18] Свиньи чертовы… снова сломали скамейку! — И с салфеткой, перекинутой через руку, бросился искать официантов: — Франц! Якоб! Людвиг! Мартин!