Восклицая что-то о новизне фабулы, Крониаманталь тут же понял, что способствовал проявлению излишней горячности автора.
Он ретировался… Какая-то дама наступила ему на ногу. Она тоже была автором и не преминула заявить, что эта встреча или коллизия даст ей повод для утонченной новеллы.
Крониаманталь дал деру и оказался около моста Святых Отцов, где три особы, обсуждающие содержание романа, попросили его рассудить их; речь шла об истории одного генерала.
— Чудесная находка! — воскликнул Крониаманталь.
— Подождите, — сказал сосед, человек с бородой, — я утверждаю, что сюжет еще очень нов и редок для нынешней публики.
А третий объяснил, что речь идет о свадебном генерале, который вовсе и не генерал, а…
Но Крониаманталь не ответил им и отправился навестить бывшую кухарку, пишущую стихи, у которой он надеялся встретить Тристуз, зашедшую на чашку чаю. Тристуз не оказалось, зато Крониаманталь побеседовал с хозяйкой дома, которая продекламировала ему несколько стихотворений.
Это была поэзия, полная глубины, где все слова имели новый смысл. Так, например, слово «архивариус» употреблялось ею исключительно в смысле «знатное кушанье».
Вскоре после этого богатый Папонат, гордый возможностью называть себя любовником знаменитой Тристуз и мечтающий никогда не потерять ее, потому что обладание ею тешило его самолюбие, решил увезти свою любовницу в путешествие по Центральной Европе.
— Договорились, — сказала Тристуз, — но мы не будем путешествовать, как любовники, потому что, хоть вы мне и приятны, я вас еще не настолько люблю, чтобы любить вас еще и настолько. Мы будем путешествовать как товарищи, я оденусь мальчиком, волосы у меня короткие, и мне часто говорят, что я похожа на красивого молодого человека.
— Хорошо, — согласился Папонат, — а поскольку вам нужен отдых, да и я тоже порядком устал, мы проведем отпуск в Моравии; нас ждут в Брно, в тамошнем монастыре, куда мой дядя, настоятель из Крепонтуа, удалился после изгнания религиозных братств{157}. Это один из самых богатых и приятных монастырей в мире. Я представлю вас как своего друга, и можете не волноваться, нас все равно примут за любовников.
— Буду очень рада, — сказала Тристуз. — Обожаю, когда меня принимают не за ту, кто я есть. Едем завтра же.
XV. ПУТЕШЕСТВИЕ
Потеряв Тристуз, Крониаманталь словно обезумел. Но как раз в это время он начал приобретать известность и славу поэта, которую подкрепляла репутация модного драматурга.
В театрах шли его пьесы, толпа встречала его имя аплодисментами. Но тем временем росло число гонителей поэтов и поэзии, а их дерзкая ненависть крепчала.
Он же все больше грустнел, и, казалось, душа его покидала теряющее силы тело.
Узнав об отъезде Тристуз, он не возмутился, только спросил у консьержки, известна ли ей цель путешествия.
— Нет, — отвечала женщина, — все, что я знаю, это что она уехала в Центральную Европу.
— Понятно, — сказал Крониаманталь.
Он вернулся домой, взял несколько тысяч франков, что были у него в наличии, и на Северном вокзале сел в поезд, отправляющийся в Германию.
Назавтра, в сочельник, точно по расписанию поезд ворвался в огромное здание вокзала в Кельне. Крониаманталь с маленьким чемоданчиком в руке последним вышел из своего вагона третьего класса. Красная фуражка начальника вокзала, круглые каски полицейских и цилиндры именитых граждан на соседней платформе свидетельствовали о том, что ожидается приезд какого-то значительного лица. И верно, от сухонького старичка, дородная жена которого, раскрыв рот, с изумлением глазела на красную фуражку начальника вокзала, круглые каски и цилиндры, он услыхал:
— Крупп… Эссен… Никаких заказов… Италия…
Крониаманталь двинулся за толпой пассажиров, сошедших с его поезда. Перед ним шли две девушки; они по-гусиному широко расставляли ноги и прятали руки под короткими накидками. У одной из них на голове была крошечная черная шляпка с приколотыми букетиками голубых роз, над которыми дрожали, словно от холода, черные перья, прямые и почти целиком ощипанные. У второй шляпу из гладкого до блеска фетра нелепо украшал громадный атласный бант фиолетового цвета. Видимо, это были две бонны, потерявшие место, потому что на ходу они были буквально захвачены группой сильно накрашенных уродливых женщин со знаками Католического общества попечения молодых девушек. Чуть поодаль держались дамы из подобного же протестантского общества. Крониаманталь, который теперь оказался за одетым в зеленое толстым человеком с жесткой, короткой и рыжеватой бородкой, спустился по лестнице в вестибюль вокзала.