После института я собирался жениться и поэтому рассчитал все хитро: устраиваюсь на работу, а положенный после института отпуск потрачу на свадебное путешествие в сентябре. Тут звонит Лешка: «Саша, я в институте Генплана. Тут такая работа, центр Москвы делается! Приходи». Я навестил его, а на следующий день уже вышел на работу и проработал там 18 лет. Снова случай… Я вообще фаталист. Никогда никуда не лезу, но никогда не отказываюсь, когда предлагают. В НИиПИ Генплана очень повезло с людьми: меня учили работать Семен Матвеевич Матвеев, Ростислав Горбанев, с которым мы стали друзьями по жизни. Люди высокого профессионального уровня, великих знаний. Фронтовики в основном. А среднего звена не было: эти засиделись, их потенциальные сменщики не дождались, ушли из профессии — кто в науку, кто в преподаватели, кто в художники. Получился разрыв поколений, поэтому я очень рано стал руководителем. Мне исполнилось 30 лет, я уже был начальником мастерской. И отвечал за Генеральный план. Обычно архитекторы начинают с отдельных объектов, а я начал с градостроительных решений. Первый мой реальный объект появился, когда я стал уже главным архитектором Москвы. Это был Гостиный Двор, работы на котором, мягко говоря, буксовали. Юрий Михайлович Лужков сказал, мол, ты же архитектор. Бери, делай. Взял, сделал.
— Он любил так назначать?
— Любил позвать и поставить перед фактом: ответственный ты, делай. А дальше были и Манеж после пожара, и Крылатское, и многое другое.
— Главным архитектором вас также назначили?
— Меня выбирали. К тому моменту я уже долгое время работал заместителем главного архитектора, которым был тогда Леонид Васильевич Вавакин. Он позвал меня, когда я был главным архитектором НИиПИ Генплана. Заметьте, все это в одном здании на Маяковке: 38 лет проработал, переходя из подъезда в подъезд и с этажа на этаж. Пока не подал в отставку. Но вернемся к назначению. Мне предложили выдвинуть свою кандидатуру. Выдвинул. У меня было два конкурента. Сначала прошло голосование в Московском союзе архитекторов, где моя кандидатура получила абсолютное большинство. А потом уже была создана конкурсная комиссия, в которую вошли Лужков, Ресин, Мороз и архитекторы: ректор МАРХИ Кудрявцев, Гнедовский — Союз архитекторов России, Логвинов — Москвы, и т. д. За меня проголосовали единогласно. Никогда не забуду этот день. Дело в том, что в 10 часов утра были похороны бывшего главного архитектора Москвы Иосифа Игнатьевича Ловейко. Пока мы с ним прощались, заседала конкурсная комиссия. Потом я поехал на Поклонную гору, потому что в то время придумали построить там памятную синагогу. Приехал архитектор из Израиля, собрался солидный народ. Вдруг подъезжает Юрий Михайлович, выходит из машины и с места в карьер: «Товарищи, вот новый главный архитектор Москвы. Александр Викторович, что вы скажете по поводу размещения синагоги?» Я в ответ: «Вы знаете, Юрий Михайлович, место не то и масштаб не тот у здания. Видите, камень стоит закладной? Знаете, что там написано? Аллея защитников Москвы. Но если Аллея защитников Москвы будет с синагоги начинаться, то насколько это идеологически грамотно?» Он кивает: «Да, место не годится. А почему масштаб не тот?» Говорю: «Проект выше храма Святого Георгия, который стоит здесь же». «Ну хорошо, — соглашается, — а куда ты предлагаешь поставить?» Мы пошли с ним вперед, я показал отметку. Там теперь и стоит синагога. Это был первый день.
Потом была встреча с Владимиром Иосифовичем Ресиным. Когда я был вторым лицом в Москомархитектуре, получал от него разносы регулярно, иногда в грубой форме при всех. Но после того как стал главным архитектором, все прекратилось. Один на один в кабинете могли быть выговоры, но при подчиненных, публично — никогда. Уникальное качество большого руководителя. Кстати, Владимир Иосифович первым раскусил и мои актерские приемы.
— В смысле?
— Умею входить в роль, если это нужно для дела. Начал пробовать еще в студенчестве. Едем в военные лагеря или в стройотряд, я себе говорю: «Саш, ты никакой не москвич, не студент архитектурного института, а рабочий или солдат». У меня сразу меняется цвет лица, словарный запас пополняется нужным сленгом. Таким образом легко вписываешься в новую реальность, хотя все мы знаем, как на самом деле трудно адаптироваться в незнакомой среде. И в роль главного архитектора я вживался. Вжился, видимо, крепко, поскольку только на девятом году работы вдруг Владимир Иосифович говорит: «Слушай, Кузьмин, а ты, оказывается, хитрый. Я тебя за простодушного русского парня держал, а ты…» Знаете, есть понятие «кураж». Когда есть кураж, можно сделать все что угодно. Иногда приходилось прибегать к такому методу, как варьирование авторством идеи. Мол, это же вашу идею мы воплотили, проработали… Он проходит со всеми, хотя люди разные. Актерство? Назовите как хотите, но результат был. Очень горжусь тем, что два раза в жизни меня хвалил наш выдающийся искусствовед Алексей Ильич Комеч… Ругал много, но два раза хвалил — за трассировку Третьего кольца и вариант застройки места, где была гостиница «Россия». В ТТК его особенно радовало, что не испортили Новодевичий монастырь, ушли от Рогожской заставы. Я был доволен своей работой…