Анна Иоановна 28.01.1693-17.10.1740
Герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон 3.12.1690-28.12.1772
О Бироне в России все узнали только тогда, когда он появился в Москве, сразу же после восстановления самодержавия Анны. Чины и награды посыпались на него как из рога изобилия. Он стал обер-камергером императорского двора, графом, орденоносцем главнейших российских орденов, а в 1737 г. — курляндским герцогом. Но главное, он стал вторым человеком в государстве и фактически руководил страной при императрице, которая во всем ему подчинялась и боялась хотя бы на один день остаться без своего фаворита. Современники удивлялись необычайной привязанности Анны к Бирону. Эрнст Миних вспоминал в своих мемуарах: «Сердце ее наполнено было великодушием, щедротою и соболезнованием, но ее воля почти всегда зависела больше от других, нежели от ее самой. Верховную власть над оною сохранял герцог Курляндский даже до кончины ее неослабно, и в угождение ему сильнейшая монархиня в христианских землях лишила себя вольности своей до того, что не токмо все поступки свои по его мыслям наигочнейше распоряжала, но также ни единого мгновения без него обойтись не могла и редко другого кого к себе принимала, когда его не было… Никогда на свете, чаю, не бывало дружественнейшей четы, приемлющей в увеселении или скорби совершенное участие, как императрица с герцогом Курляндским. Оба почти никогда не могли во внешнем виде своем притворствовать. Если герцог являлся с пасмурным лицом, то императрица в то же мгновение встревоженный принимала вид. Буде тот весел, то на лице монархини явное напечатывалось удовольствие. Если кто герцогу не угодил, тот из глаз и встречи монархини тотчас мог приметить чувствительную перемену. Всех милостей надлежало испрашивать от герцога и через него одного императрица на оные решалась».
По отзывам современников Бирон был человеком видным, красивым. Генерал Манштейн писал: «Своими сведениями и воспитанием, какие у него были, он был обязан самому себе. У него не было того ума, которым нравятся в обществе и в беседе, но он обладал некоторого рода гениальностью или здравым смыслом, хотя многие отрицали в нем и это качество. К нему можно было применить поговорку, что дела создают человека. До приезда своего в Россию, он едва ли знал даже название политики, а после нескольких лет пребывания в ней, знал вполне основательно все, что касается до этого государства… Он любил роскошь и пышность до излишества и был большой охотник до лошадей. Имперский посланник Остейн, ненавидевший Бирона, говаривал о нем: “Когда граф Бирон говорит о лошадях, он говорит как человек; когда же он говорит о людях или с людьми, он выражается как лошадь”».
А сейчас приведем несколько мнений дореволюционных историков.
Вот что пишет Тимофей Мальгин в книге «Зерцало Российских государей» в 1791 г.: «В правление ея посредством известнаго честолюбиваго и алчнаго вельможи Бирена великая и едва не превосходившая царя Иоанна Васильевича Грознаго употребляема была строгость с суровством, жестокостию и крайним подданных удручением.