«Я уѣзжаю. Чѣмъ больше я понимаю себя и васъ, тѣмъ болѣе для меня становится ясно, что мы идемъ разными путями, и что мы оба ошиблись. Лучше намъ больше не встрѣчаться. Простите».
Я долго бродилъ по улицамъ, утомленный, съ чувствомъ пустоты въ головѣ и холода въ сердцѣ. Когда я вернулся домой, то засталъ тамъ неожиданнаго гостя: у моего стола сидѣлъ Мэнни и писалъ записку.
II. Приглашеніе
— Мнѣ надо переговорить съ вами по одному очень серьезному и нѣсколько странному дѣлу, — сказалъ Мэнни.
Мнѣ было все равно; я сѣлъ и приготовился слушать.
— Я читалъ вашу брошюру объ электронахъ и матеріи, — началъ онъ. — Я самъ нѣсколько лѣтъ изучалъ этотъ вопросъ, и полагаю, что въ вашей брошюрѣ много вѣрныхъ мыслей.
Я молча поклонился. Онъ продолжалъ.
— Въ этой работѣ у васъ есть одно особенно интересное для меня замѣчаніе. Вы высказали тамъ предположеніе, что электрическая теорія матеріи, необходимо представляя силу тяготѣнія въ видѣ какого-то производнаго отъ электрическихъ силъ притяженія и отталкиванія, должна привести къ открытію тяготѣнія съ другимъ знакомъ — т. е. къ полученію такого типа матеріи, который отталкивается, а не притягивается землей, солнцемъ и другими знакомыми намъ тѣлами; вы указывали для сравненія на діамагнитное отталкиванье тѣлъ и на отталкиванье параллельныхъ токовъ разнаго направленія. Все это сказано мимоходомъ, но я думаю, что сами вы придавали этому больше значенія, чѣмъ хотѣли обнаружить.
— Вы правы, — отвѣтилъ я, — и я думаю, что именно на такомъ пути человѣчество рѣшитъ какъ задачу вполнѣ свободнаго воздушнаго передвиженія, такъ затѣмъ и задачу сообщенія между планетами. Но вѣрна ли сама по себѣ эта идея или нѣтъ, она совершенно безплодна до тѣхъ поръ, пока нѣтъ точной теоріи матеріи и тяготѣнія. Если другой типъ матеріи и существуетъ, то просто найти его, очевидно, нельзя: силою отталкиванья онъ давно уже устраненъ изъ всей солнечной системы, а еще вѣрнѣе — онъ не вошелъ въ ея составъ, когда она начинала организоваться въ видѣ туманности. Значитъ, этотъ типъ матеріи надо еще теоретически конструировать, и затѣмъ практически воспроизвести. Теперь же для этого нѣтъ данныхъ, и можно, въ сущности, только предчувствовать самую задачу.
— И тѣмъ не менѣе эта задача уже разрѣшена, — сказалъ Мэнни.
Я взглянулъ на него съ изумленіемъ. Лицо его было все такъ же неподвижно; но въ его тонѣ было что-то такое, что не позволяло считать его за шарлатана.
«Можетъ быть, душевно-больной», — мелькнуло у меня въ головѣ.
— Мнѣ нѣтъ надобности обманывать васъ, и я хорошо знаю, что говорю, — отвѣчалъ онъ на мою мысль. — Выслушайте меня терпѣливо, а затѣмъ, если надо, я представлю доказательства. — И онъ разсказалъ слѣдующее.
— Великое открытіе, о которомъ идетъ рѣчь, не было совершено силами отдѣльной личности. Оно принадлежитъ цѣлому научному обществу, существующему довольно давно, и долго работавшему въ этомъ направленіи. Общество это было до сихъ поръ тайнымъ, и я не уполномоченъ знакомить васъ ближе съ его происхожденіемъ и исторіей, пока намъ не удастся столковаться въ главномъ.
Общество наше значительно опередило академическій міръ во многихъ важныхъ вопросахъ науки. Радіирующіе элементы и ихъ распаденіе были извѣстны намъ гораздо раньше Кюри и Рамсэя, и нашимъ товарищамъ удалось гораздо дальше и глубже провести анализъ строенія матеріи. На этомъ пути была предусмотрѣна возможность существованія элементовъ, отталкиваемыхъ земными тѣлами, а затѣмъ выполненъ и синтезъ этой «минусъ-матеріи», какъ мы ее кратко обозначаемъ.
— Послѣ этого было уже нетрудно разработать и осуществить техническія примѣненія этого открытія — сначала летательные аппараты для передвиженія въ земной атмосферѣ, а потомъ и для сообщенія съ другими планетами.
Несмотря на спокойно-убѣдительный тонъ Мэнни, его разсказъ казался мнѣ слишкомъ страннымъ и неправдоподобнымъ.
— И вы съумѣли все это выполнить и сохранить въ тайнѣ? — замѣтилъ я, прерывая его рѣчь.
— Да, потому что мы считали это въ высшей степени важнымъ. Мы находили, что было бы очень опасно опубликовать наши научныя открытія, пока въ большинствѣ странъ остаются реакціонныя правительства. И вы, русскій революціонеръ, болѣе чѣмъ кто-либо должны съ нами согласиться. Посмотрите, какъ ваше азіатское государство пользуется европейскими способами сообщенія и средствами истребленія, чтобы подавлять и искоренять все, что есть у васъ живого и прогрессивнаго. Многимъ ли лучше правительство той полу-феодальной, полу-конституціонной страны, тронъ которой занимаетъ воинственно-болтливый глупецъ, управляемый знатными мошенниками? И чего стоятъ даже двѣ мѣщанскія республики Европы? А между тѣмъ ясно, что если бы наши летательныя машины стали извѣстны, то правительства прежде всего позаботились бы захватить ихъ въ свою монополію, и использовать для усиленія власти и могущества высшихъ классовъ. Этого мы рѣшительно не желаемъ, и потому оставляемъ монополію за собой, выжидая болѣе подходящихъ условій.