— Да, вполнѣ, если вы окажетесь въ силахъ выполнить эту роль.
— Въ такомъ случаѣ, надо попытаться. Я остаюсь съ вами.
— Это ваше окончательное рѣшеніе? — спросилъ Мэнни.
— Да, если и послѣднее ваше объясненіе не представляетъ какой-нибудь… переходной ступени.
— Итакъ, мы ѣдемъ, — сказалъ Мэнни, оставляя безъ вниманія мою колкость. — Сейчасъ я пойду сдѣлать послѣднія указанія машинисту, а потомъ вернусь къ вамъ, и мы пойдемъ вмѣстѣ наблюдать отплытіе этеронефа.
Онъ ушелъ, а я предался размышленіямъ. Наше объясненіе, въ сущности, не было вполнѣ закончено. Оставался еще одинъ вопросъ, и довольно серьезный; но я не рѣшился предложить его Мэнни. Сознательно-ли содѣйствовалъ онъ моему разрыву съ Анной Николаевной? Мнѣ казалось, что да. Вѣроятно, онъ видѣлъ въ ней препятствіе для своей цѣли. Можетъ быть, онъ былъ правъ. Во всякомъ случаѣ, онъ могъ только ускорить этотъ разрывъ, а не создать его. Конечно, и это было дерзкимъ вмѣшательствомъ въ мои личныя дѣла. Но теперь я уже былъ связанъ съ Мэнни, и все равно долженъ былъ подавлять свою враждебность къ нему. Значитъ, незачѣмъ было и трогать прошлое, лучше всего было и не думать объ этомъ вопросѣ.
Въ общемъ, новый оборотъ дѣла не слишкомъ меня поразилъ: сонъ подкрѣпилъ мои силы, а удивить меня чѣмъ-нибудь послѣ всего, пережитого наканунѣ, было уже довольно трудно. Надо было только выработать планъ дальнѣйшихъ дѣйствій.
Задача состояла, очевидно, въ томъ, чтобы какъ можно скорѣе и полнѣе оріентироваться въ своей новой обстановкѣ. Самое лучшее было — начинать съ ближайшаго и переходить шагъ за шагомъ къ болѣе отдаленному. Ближайшимъ же являлось — этеронефъ, его обитатели и начинающееся путешествіе. Марсъ былъ еще далеко: самое меньшее на два мѣсяца разстоянія, какъ можно было заключить изъ вчерашнихъ словъ Мэнни.
Наружную форму этеронефа я успѣлъ замѣтить еще наканунѣ: это былъ почти шаръ со сглаженнымъ сегментомъ внизу, на манеръ поставленнаго колумбова яйца, — форма, разсчитанная, конечно, на то, чтобы получался наибольшій объемъ при наименьшей поверхности, т. е. наименьшей затратѣ матеріала и наименьшей площади охлажденія. Что касается матеріала, то преобладали, повидимому, алюминій и стекло. Внутреннее устройство мнѣ долженъ былъ показать и объяснить Мэнни, онъ же долженъ былъ познакомить меня со всѣми остальными «чудовищами», какъ я мысленно называлъ моихъ новыхъ товарищей.
Вернувшись, Мэнни повелъ меня къ остальнымъ марсіянамъ. Всѣ собрались въ боковой залѣ съ громаднымъ хрустальнымъ окномъ въ половину стѣны. Настоящій солнечный свѣтъ былъ очень пріятенъ послѣ призрачнаго свѣта электрическихъ лампочекъ. Марсіянъ было человѣкъ двадцать, и всѣ были, какъ мнѣ тогда показалось, на одно лицо. Отсутствіе бороды, усовъ, а также и морщинъ на ихъ лицахъ почти сглаживало у нихъ даже разницу возраста. Я невольно слѣдилъ глазами за Мэнни, чтобы не потерять его среди этой чуждой мнѣ компаніи. Впрочемъ, я скоро сталъ различать между ними моего ночного посѣтителя, Нэтти, выдѣлявшагося своей молодостью и живостью, а также широкоплечаго гиганта Стэрни, поражавшаго меня какимъ-то странно-холоднымъ, почти зловѣщимъ выраженіемъ лица. Кромѣ самого Мэнни, одинъ Нэтти говорилъ съ мною по-русски, Стэрни и еще три-четыре человѣка — по-французски, другіе по-англійски и по-нѣмецки, между собою же они говорили на какомъ-то совершенно новомъ для меня — очевидно, своемъ родномъ языкѣ. Языкъ этотъ былъ звученъ и красивъ, и, какъ я съ удовольствіемъ замѣтилъ, не представлялъ, повидимому, никакихъ особенныхъ трудностей въ произношеніи.
V. Отплытіе.
Какъ ни интересны были «чудовища», но главное мое вниманіе было невольно устремлено къ приближающемуся торжественному моменту «отплытія». Я пристально смотрѣлъ на снѣжную поверхность, находившуюся передъ нами, и на отвѣсную гранитную стѣну, поднимавшуюся за нею. Я ожидалъ, что вотъ-вотъ почувствую рѣзкій толчекъ, и все это быстро замелькаетъ, удаляясь отъ насъ. Но ничего подобнаго я не дождался.
Безшумное, медленное, чуть замѣтное движеніе стало по немногу отдѣлять насъ отъ снѣжной площади. Въ теченіе нѣсколькихъ секундъ поднятіе было едва замѣтно.
— Ускореніе два сантиметра, — сказалъ Мэнни.
Я понялъ, что это значило. Въ первую секунду мы должны были пройти всего одинъ сантиметръ, во вторую 3, въ третью 5, въ четвертую 7 сант.; и скорость должна была все время измѣняться, непрерывно возрастая по закону ариѳметической прогрессіи. Черезъ минуту мы должны были достигнуть скорости идущаго человѣка, черезъ 15 минутъ — курьерскаго поѣзда, и т. д.