Причем и сама демократия, то есть власть народа, у казаков трактовалась по-своему, а конкретнее, как полное безвластие. Они воспитаны были в духе отрицания государства. К своему собственному войсковому устройству, которое могло бы рассматриваться как прообраз государства, у них существовало малопочтительное отношение, вызывавшее всеобщее удивление иностранцев. Популярнейший и сильнейший из казачьих гетманов Богдан Хмельницкий немало терпел от своевольства и необузданности казаков. Все, кто бывал при дворе Хмельницкого, поражались грубому и панибратскому обхождению полковников со своим гетманом. По словам одного польского дворянина, московский посол, человек почтенный и обходительный, часто принужден был опускать в землю глаза. Еще большее возмущение вызвало это у венгерского посла. Тот, несмотря на радушный прием, оказанный ему, не мог не вымолвить по-латыни: “Занесло меня к этим диким зверям!” Казаки не только гетманский престиж ни во что не ставили, но и самих гетманов убивали с легким сердцем.
Конечно, со временем стал вырабатываться какой-то своеобразный кодекс поведения, отношений. Произошло это только тогда, когда из среды казаков стали выделяться более авторитетные и “зажиточные” казаки — старшина. Им уже невыгодно было считаться разбойниками, они стремились влиться в привилегированное общество того времени, стали добиваться шляхетских привилегий, закрепления за собой земельных угодий и так далее. Но старшину это также временами не спасало от казачьей буйной вольницы.
Гетман Демьян Многогрешный признавался: “Желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай: гетманские пожитки все разнесут, жену» детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертью не умирают; когда я лежал болен, то казаки собирались все пожитки мои разнести по себе” К “разносу” гетманских пожитков казаки готовы были в любую минуту. Сохранилось описание банкета, данного Мазепой в шведском стане, в честь прибывших к нему запорожцев. Подвыпив, запорожцы начали тянуть со стола золотую и серебряную посуду, а когда кто-то осмелился указать на неблаговидность такого поведения, то был тут же прирезан. Если такой стиль царил в эпоху Гетманщины, когда казачество пыталось создать что-то похожее на государственное управление, то что было в сравнительно ранние времена, особенно в знаменитой Сечи? Кошевых атаманов и старшину поднимали на щит или свергали по капризу, либо под пьяную руку, не предъявляя даже обвинения. Рада — верховный орган управления — представляла собой горластое неорганизованное собрание всех членов “братства”.
Вот и выходит, что особого геройства в казаках и не было. А создать легенду в оправдание своих деяний можно очень даже просто. В истории есть немало примеров, когда неблаговидные поступки людей или целых государств посредством труда нескольких авторов или мифологизации превращались в “достойные подвиги” великих мужей человеческих.
Казаки XVII века
Теперь еще один стереотип: казаки — защитники православной веры, православного населения, верные сторонники независимости Украины от кого бы то ни было, патриоты и борцы за справедливость.
Наверное, все-таки большинство казаков были выходцами из соседних православных земель (Украина, Россия, Белоруссия). Но назвать их ревнителями веры сложно. Всякая попытка приписать им миссию защитников православия против ислама и католичества разбивается об исторические источники. Наличие в Сечи большого количества поляков, татар, турок, черкесов, мадьяр и прочих выходцев из неправославных стран не свидетельствует о запорожцах как ревнителях православия.
Да и как расценить походы казачьих отрядов в составе польских и татарских войск на православную Русь? Подтверждений тому тьма. В годы “Великой смуты” в рядах польской армии и армий Лжедмитриев сражалось против русских до 12 тысяч запорожских казаков. Великий герой украинского народа Северин Наливайко с большим рвением резал под Москвой своих единоверцев. А чего стоит одно только разграбление и осквернение Новодевичьего монастыря с поголовным изнасилованием монахинь!