Ночью прошел дождь, и асфальт был темным, а вокруг деревьев висела серая вуаль сырого осеннего тумана. Неширокое шоссе мягко петляло, примерно через километр лес расступился, и по обе стороны дороги открылось широкое поле; в тумане неясно угадывалась лесная опушка.
Далеко справа показалась длинная ивовая аллея, в конце которой просматривались контуры какого-то строения. Анна проехала указатель с надписью “Энглаберга”. Вот, значит, где живет их домовладелица. И, видимо, ее управляющий Клейн, которого она так и не раскусила. Клейн казался ей резким, почти враждебно настроенным. Но почему?
Несколько минут Анна ехала по равнине, заметила еще несколько усадеб, поменьше, а потом въехала в густой лиственный лес. Узкая асфальтовая дорога шла то в гору, то вбок, тут и там из тумана почти без предупреждения появлялась съезды. Большинство представляли собой двухколесную колею с зеленой полоской посредине. Дорожки, туман и резкие повороты заставляли Анну соблюдать осторожность. Несколько раз ее обгоняли местные, ехавшие с немалым превышением скорости — кажется, плохая видимость им была нипочем. Последний даже раздраженно посигналил, проезжая мимо.
Действительно, почти через пятнадцать минут после съезда с дороги Анна увидела в тумане белую колокольню. Вскоре после этого показались несколько домов и дорожный щит, извещавший, во-первых, что Анна въехала в Мёркабю, а во-вторых, что перед ней самая высоко расположенная церковь Сконе.
Сам поселок оказался собранием домов, сгрудившихся вокруг Т-образного перекрестка. Перед одним лежал неровный асфальт, стояли две доски объявлений, а на витрине виднелась наклейка с изображением мороженщика. Совсем не похоже на сельмаг, который Анна себе вообразила. А ты чего ждала? — усмехнулся Хокан. — Бюллербю?
Дверь магазина была закрыта; написанное от руки объявление предлагало в случае необходимости позвонить в звонок. Через несколько минут появилась немолодая женщина в кофте с катышками, на которой красовался логотип предприятия.
— День добрый! — Впуская Анну, женщина широко улыбнулась.
Магазинчик оказался немногим больше гостиной в Таборе. Старая витрина-холодильник, пара полок с бакалеей, сигареты, газетная стойка. Пахло виниловым покрытием.
— Ищете что-то конкретное? — спросила женщина. Очки она сдвинула на лоб, они запутались в волосах, отчего прическа слегка съехала вправо. Женщина потянула акрилово-блестящие локоны в противоположную сторону, чтобы выровнять парик.
— Так, что-нибудь к обеду.
— Есть свежие яйца. Только что из курятника. — Женщина снова поправила парик и на этот раз осталась довольна.
— У меня дочь веганка, — пробормотала Анна. Объяснить, что это такое? Какими ограничениями обставлен каждый прием пищи, не говоря уже о вечных спорах?
— Свежая свекла подойдет? — спросила женщина. — Если запечь в духовке и подать с голубым сыром, будет вкусно. Ой нет, сказала тоже. Веганы ведь не едят сыр? Вообще никаких продуктов животного происхождения.
— Верно. — Анна удивленно покачала головой.
— У меня внук веган, — поделилась носительница парика и подмигнула Анне. — Подыщем что-нибудь, вот увидите.
Минут через десять они набрали гору корнеплодов и овощей, в основном выращенных неподалеку. А еще — свежие яйца и кусок соблазнительно пахнущего бекона.
— Меня зовут Гуннель, — представилась женщина в парике. — Это же вы снимаете дом у Энглаберги. Табор?
Анна кивнула:
— Откуда вы знаете?
— Мы тут редко видим новые лица. И почти никогда не слышим стокгольмского говора. — Гуннель с любопытством взглянула на Анну. — Вы служите в полиции, да?
Анна снова кивнула, поражаясь, как далеко залетает сорока, разносящая на хвосте разные сведения. Вопрос со службой и переездом в Неданос решился всего какой-нибудь месяц назад.
— Да, мы тут слегка удивились, когда услышали, что Элисабет Видье надумала сдавать Табор. Да еще человеку из полиции, — продолжала женщина, складывая покупки Анны в пакет. — Табор для нее — это святое, а полицейских она, скажем так, не особо жалует.
— Почему?
Старушка выпрямилась, улыбка ее застыла.
— Хм, а я думала, вы знаете. Никто не рассказывал?