Клеопатра также сыграла определенную роль в этих событиях. Царица отказалась помогать Бруту и Кассию и сохранила лояльность цезарианцам. По словам Аппиана, четыре легиона, находившиеся в Египте, были переданы цезарианцу Долабелле, воевавшему на Востоке против Кассия, хотя последний требовал военную помощь себе. «Тогда, — рассказывает Аппиан, — Кассий снова отправил вестников к тем, кто пренебрег его распоряжениями, а также к египетской царице Клеопатре и к Серапиону, командовавшему войсками Клеопатры на Кипре. Тирийцы, арадийцы и Серапион, не сообщив ничего Клеопатре, послали Кассию все корабли, имевшиеся у них. Царица же сообщила Кассию, что Египет страдает от голода и чумы — она сочувствовала Долабелле вследствие своей близости к старшему Цезарю. Из такого чувства симпатии Клеопатра и направила ему четыре легиона через посредство Аллиена (легат Долабеллы), а весь флот держала наготове, чтобы прийти на помощь Долабелле, но флот этот задерживали противные ветры» («Гражданские войны», ГУ, 61).
В итоге, в 44–43 гг. Клеопатра так и не оказала помощи убийцам Цезаря, дистанцировавшись от римской гражданской войны.
Клеопатра. Скульптура Вилльяма Ветмора, 1860 г.
Возможная победа Брута и Кассия, несомненно, стала бы худшим вариантом для Клеопатры, однако и победа триумвирата не сулила ей больших перспектив. Согласно завещанию Цезаря, его наследником признавался племянник Октавиан, которого диктатор усыновил и передал свое имя. Может быть, после завоевания Парфии Цезарь и изменил бы завещание, назвав наследником Цезариона, однако в тех условиях Октавиан стал потенциальным соперником Клеопатры и ее сына. Следовательно, на поддержку Октавиана она не могла рассчитывать. Лепид был в триумвирате второстепенной фигурой и большого влияния не имел (в 36 г., после победы над Секстом Помпеем, Октавиан отстранил его от командования войсками и отправил в вечную ссылку). Оставался только Антоний — ближайший соратник Цезаря, опытный полководец, единственный достойный конкурент Октавиана. К тому же по реальному влиянию Антоний был сильнее его. Наконец, именно он представлял римскую власть на Востоке. Клеопатра разумно решила, что именно союз с Антонием обеспечит неприкосновенность ее власти, и Египет не будет превращен в провинцию.
Когда летом 41 г. Антоний прибыл в город Таре на южном берегу Малой Азии (провинция Киликия), к нему явилась Клеопатра. По словам Плутарха, инициатором этой встречи стал легат Антония Квинт Деллий, опытный интриган, который посоветовал царице лично навестить триумвира и добиться его благосклонности. Этот визит стал одним из самых известных эпизодов в жизни царицы, его подробно описывают античные авторы. Конечно, эти рассказы во многом преувеличены, однако именно они в итоге сформировали легендарный образ роскошной восточной властительницы, соблазнительницы великих римлян.
Антоний и Клеопатра. Лавренций Альма-Тадема. XIX в.
Плутарх так пишет о прибытии царицы:
«Хотя Клеопатра успела получить много писем от самого Антония, и от его друзей, она относилась к этим приглашениям с таким высокомерием и насмешкой, что поплыла вверх по (реке) Кидну на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают ее живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов.
Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам. Толпы людей провожали ладью по обеим сторонам реки, от самого устья, другие толпы двинулись навстречу ей из города, мало-помалу начала пустеть и площадь, и, в конце концов,
Антоний остался на своем возвышении один. И повсюду разнеслась молва, что Афродита шествует к Дионису на благо Азии. Антоний послал Клеопатре приглашение к обеду. Царица просила его прийти лучше к ней. Желая сразу же показать ей свою обходительность и доброжелательство, Антоний исполнил ее волю. Пышность убранства, которую он видел, не поддается описанию, но всего более его поразило обилие огней. Они сверкали и лили свой блеск отовсюду и так затейливо соединялись и сплетались в прямоугольники и круги, что трудно было оторвать взгляд или представить себе зрелище прекраснее»