Он посмотрел на себя в зеркало в туалете. Медленно и осторожно он провел аппликатором по изящной изогнутой брови, уже темной от своего естественного цвета. Когда Соня пристально наблюдала за происходящим, он становился все сильнее, приобретая угольно-черный цвет… волос Ивана!
"Настойка. Для подкраски, конечно, из-за небольшого количества, но все же… настойка.
Она снова посмотрела на себя в зеркало, чувствуя легкий дискомфорт в груди.
Иван, такой небрежный в своем внешнем виде, подкрашивает волосы? Это не было похоже на него. Это было тщеславие, которого она не ожидала от Ивана.
В каком-то смысле было больно.
Она задумчиво поставила бутылку на полку. Было странно, как она была разочарована такой незначительной вещью. Она могла бы поклясться, что Иван был совершенно честным человеком, ни в коем случае не тщеславным и совершенно без обмана.
Но в этой мелочи он ее подвел.
Она села на покоробленную кровать Ивана и задумалась. И когда она это сделала, он почти непреднамеренно вспомнила удивительное великолепие своего спутника с его превосходной грацией и мощными мускулами, и начала задаваться вопросом, почему этот человек был трудолюбивым писателем, а не оплачиваемым спортсменом или лидером среди мужчин. И тут же она невольно задумалась над некоторыми нюансами его речи и его следом, отличавшимся от того Ивана, которого она знала раньше ... Думать так было несправедливо. Он был капризным, ребячливым, смешным.
И все же он не мог не думать об этом.
Холодные брызги как из Северного Ледовитого океана ударили ему в лицо и пролили на его голое тело пряные капли. Он глотал воду, задыхался и содрогался, кричал о помощи, чтобы отразить шторм или избавиться от кошмара. Он услышал слабый смех, доносящийся откуда-то рядом, а затем бушующие воды снова накрыли его. Он попытался убежать от них, но его тело было прямо, с раскинутыми руками и ногами, и его конечности были неумолимо привязаны к невидимым столбам.
"Опять, брат Георгий!" Еще раз, и я думаю, он будет с нами ». Это был мягкий голос; но в нем была жестокость, холодная, как вода.
Волна ударила его в лицо и пролила свою холодную пену на его плечи, грудь и ноги. Ник сильно трясся и хватал ртом воздух. От холодных брызг ее вялые веки шевелились, и он слепо смотрел на сцену, не похожую на океанскую бурю из его ужасного сна.
В некотором смысле это было хуже, как он заметил, когда его зрение прояснилось; и он был зажат там, дрожа и ошеломленно поглядывая на своих мучителей.
Их было трое. У одного из них в руках было ведро с водой, а на лице было радостное выражение. Второй почти случайно постучал по боксерской груше в виде мяча в метре от него. Третий мужчина смотрел на него с улыбкой, которая напомнила Нику выражение волка из «Красной шапочки».
«Привет, друг», - сказал волк. Вы не расстроитесь, если я назову вас братом Иваном? Улыбка на лице монгола ужасно расширилась. Позвольте нам представиться, прежде чем мы продолжим. Это брат Георгий. Человек с ведром ведре покачал головой, приветствуя пародию. Слева от меня брат Игорь.
Мяч прыгнул очень близко к телу Ника и издал вибрирующий звук, как большая резинка.
«Я брат Сергей. Теперь, когда вы достаточно поправились, чтобы поговорить с нами, я думаю, мы можем обойтись без душа».
Он помахал брату Георгию, который был готов с ведром. Георгий поставил его и поднял палку, неприятно напомнившую Нику рогатину.
«Конечно, - продолжил брат Сергей с торжествующей улыбкой, - нам может понадобиться немного дополнительной поддержки. Брат Георгий и брат Игорь предоставят его по мере необходимости.
Ник хмыкнул и произнес нелестную фразу на ленинградском диалекте. Если он был братом Иваном, почему другие братья не были связаны так болезненно, как он?
Он позволил себе бесконтрольно трястись и зашипеть, пытаясь угадать, где, черт возьми, он может быть. Он видел бетонный тротуар и лужу с холодной водой у своих ног; Там был боксерский мяч и предмет, похожий на деревянную спортивную стойку; была вещь, к которой он был привязан, и это была кровавая непрерывная стена из брусьев, точно такая же, как спортзал Чарли на 46 West, в его районе… а, да, Ленинграде; а на тротуаре были неухоженные циновки и совсем не было окон. Одна дверь… нет, две двери… И перед ним стояли трое мужчин, которые казались славянами, а может быть, монголами, может быть узбеками… может быть, даже китайцами.
Улыбка брата Сергея промелькнула на его лице. Его руки нащупали штаны Ивана Кокошки и вытащили из-за пояса картон.