Воскресенье
Как я уже упоминала, перед Рождеством в лавке было много покупателей, так что мы работали. Правда, Алику нужно было уйти пораньше — он обещал помочь своим родственникам с ремонтом подвала, который они затеяли к Рождеству. Я закрыла лавку в четыре и сходила перекусить в бар напротив. Раза два звонила Люся, но мне не хотелось разговаривать с ней — в баре, где было довольно людно и шумно. Для того, чтобы попасть обратно в лавку мне нужно было только перейти улицу, но идти домой тоже не хотелось и я побродила немного по улицам Су-Фолса, рассматривая витрины. «Красный башмачок» был открыт, я зашла. Ботиночки, которые я давно присмотрела, в распродаже пока не участвовали. Еще раз их примерив, я так и не решилась раскошелится, но зато купила туфли с пряжками, о которых давно мечтала. По дороге домой, я зашла еще в ирландский магазинчик, с хозяином которого была немного знакома, и купила там шерстяной свитер Алику в подарок — он собирался в горы с друзьями на Рождественские каникулы, и я решила, что свитер будет очень кстати. На этом мой воскресный шоппинг закончился, я вернулась домой, покопалась немного в интернете, пытаясь найти что-нибудь про Володю Креченского. Ничего, кроме адреса и телефона не нашла и позвонила Люсе.
— Ты куда запропастилась? — вместо приветствия спросила она.
Я объяснила ей, что ходила по магазинам. Это, по мнению Люси, было причиной уважительной, и она даже начала было интересоваться, что и где я купила, и мне пришлось ее перебить и спросить, что произошло.
— Я подумала, что ты захочешь осмотреть дом, — почему-то шепотом сказала Люся.
— Дом? — не поняла я.
— Ну да, дом Креченских, — пояснила Люся.
— А у тебя ключи есть? И разрешение? — зачем-то спросила я вместо того, чтобы поинтересоваться, а почему я должна хотеть посмотреть дом.
— Да, ключи у меня, — ответила Люся. — Только смотреть надо поздно вечером, когда соседи не видят, а то ведь настучат.
Для определения соседей она выбрала не очень пристойное выражение, которое я приводить не буду. Не очень задумываясь, зачем мне нужно осматривать этот дом, да еще в выходной, я согласилась. Люся обрадовалась и сказала, что заедет за мной в половине девятого, что меня вполне устраивало — мне не хотелось ехать на это сомнительное дело на своей машине.
Алик очень удивился, когда увидел как я, вместо того, чтобы прозябать перед телевизором воскресным вечером, стала собираться.
— Вы куда? — начал было спрашивать он и сам себя перебил:
— Неужели взялись за это дело?
В голосе его было не столько осуждения, сколько удивления. Мне не хотелось говорить на эту тему прежде всего потому, что я сама еще не знала, взялась я за дело или нет.
— Могу я прогуляться? — в свою очередь спросила я и для убедительности намотала на шею шарф и взяла перчатки.
Дом Креченских стоял на перекрестке двух улиц — одной довольно оживленной в дневное время, а другой, хотя она и называлась «авеню» — совершенно тихой и спокойной. Входных дверей в дом было три, причем одна скрывалась от любопытных глаз кого бы то ни было глухой беседкой. Через эту дверь мы и проникли в дом. Перед тем, как включить свет, Люся предусмотрительно закрыла жалюзи на окнах и задернула шторы. Дом был двухэтажный, старой планировки, что означало — крутые лестницы, ведущие одна — на второй этаж, другая — в подвал, и крохотные комнатки на втором этаже. Правда там же, на втором этаже, были два больших балкона, на каждом из которых умещались полные гарнитуры садовой мебели с качелями, столами и стульями. Но была зима, и вся эта утварь мерзла и леденела под выпавшим за последние недели снегом. Мы обошли все комнаты, обстановка которых не отличались ни особым, по моему мнению, вкусом, ни стилем. Дорогая, сделанная под старину, деревянная мебель была разбавлена разноцветными тумбочками и этажерками из супермаркетов. Большой солидный стол в столовой, вокруг которого стояли стулья с изогнутыми ножками и темно-синей бархатной обивкой, был покрыт клеенкой с изображением красных омаров и почему-то желтых крабов. На высокой фиолетовой пластмассовой этажерке в той же комнате стоял массивный подсвечник в виде дерева с раскидистой кроной. «Наверное, серебряный,» — решила я, рассмотрев подсвечник поближе.
— С чего начнем? — спросила меня Люся.
Я не знала, что ей ответить, я даже не знала, что нужно искать, но, поскольку у меня в сейфе лежал ее чек, я подумала, что вреда не будет, если я все внимательно осмотрю, и принялась за работу. Надо отдать должное хозяевам — завалов в доме не было, даже, пожалуй, наоборот, в доме был порядок или, еще вернее, не было решительно ничего лишнего. Самой загроможденной оказалась кухня, где в разных ящичках были всякие баночки, пряности, смеси и тому подобное, а на столах стояли разномастные кастрюли, кастрюльки, сковородки и ковшики. Холодильник был до отказа заполнен всякими продуктами, а сверху на нем стоял большой медный таз, переехавший, наверное, в свое время с семьей Софьи сначала в Израиль, а потом и сюда. А, может, этот таз достался Соне от двоюродной бабушки. Но это для моего расследования важности не представляло. В остальных комнатах царил почти спартанский порядок за исключением, пожалуй, гардеробной, где часть одежды была свалена в кучу, на полу валялись носки, какие-то платки, футболки и другие тряпки. Не думаю, что такой беспорядок устроила полиция во время обыска, хотя, кто его знает. Я внимательно, комната за комнатой, осмотрела все помещения, а также подвал, где были только стиральная машина, сушилка и, зачем-то, еще одна плита. Найти я ничего не нашла, но у меня возник вопрос о том, как было написано письмо в полицию — от руки или напечатано на компьютере и подписано. Все документы семьи Креченских, похоже, хранились в небольшом секретере в спальне, который мне удалось открыть с помощью пилочки для ногтей из набора хозяйки. Я обнаружила свидетельство о браке, какие-то дипломы, страховки, счета и другие бумаги. Разбираться в них было легко, поскольку кто-то аккуратно разложил все бумаги по папкам органайзера. Просмотрев все внимательно, я обнаружила, что жизни обоих супругов были застрахованы на пятьдесят тысяч долларов, что означало, что, если Володя — не убийца, то он должен будет получить небольшую компенсацию за смерть жены. Больше ничего интересного мне найти не удалось. Еще раз просмотрев счета, я сделала вывод о том, что ими занималась исключительно Софья и что, несмотря на то, что она, как мне показалось, поддерживала имидж слабой и больной женщины, к врачам обращалась нечасто, то есть за прошедший год она два раза ходила к дантисту на профилактический осмотр.