— То есть ты хочешь сказать, что Николас — сын Володи, а Анна — его любовница, которая после смерти Сони имеет шансы выйти за Володю замуж и тратить наследство его жены? — сформулировала я.
— Зачем ты так? — тихо сказала Люся. — Она-то тут точно не при чем.
— Люся, ну ты даешь! Ты поднимаешь меня в семь утра в субботу, чтобы нанять для частного расследования, зная, что твоя родственница будет подозреваемым номер один, если, как ты уверена, мы найдем доказательство того, что Володя не убивал!
— Да она-то не при чем, — повторила Люся.
— Почему ты так уверена?
— У нее мозгов на это не хватит, — объяснила она.
— А ключ у тебя откуда?
Люся не ответила, а сползла со стула и пошла к стойке.
— Закажу что-нибудь пожевать. Тебе тоже? — спросила она.
Я отказалась и стала ее ждать. Через окно я видела, как Алик закончил расставлять книги на новых полках, потом взял сонного кота со специального пня около прилавка и, приглушив свет, пошел, наверное, на кухню. Люся вернулась, и я повторила свой вопрос про ключ. Она попыталась перевести разговор на другую тему, но я не попалась на эту удочку:
— Где ты взяла ключ? У Анны?
Я еле услышала Люсино тихое «да».
— Ты спросила, откуда у нее этот ключ?
Люся взорвалась.
— Эта дура сегодня утром заявила, что теперь все Володино дело достанется Николасу!
— Постой, а вы раньше не знали, кто отец Николаса?
— Она мне призналась как-то по пьянке, — ответила Люся. — Я только своему под большим секретом рассказала. Мы порешили, что вмешиваться не будем, пусть все будет по-старому. В конечном счете, все люди взрослые. К тому же Володя Аньке деньгами помогал хорошо.
— Они продолжали встречаться?
— Вроде, да.
— А где?
— Не знаю точно. Эта дура-дурой, но скрытная. От нее ничего не добьешься, да и некогда мне за ними следить, — заключила Люся.
— И все-таки, откуда у Анны ключ? Они у него в доме встречались?
— Нет, не думаю. Я из нее выпотрошу и тебе перезвоню, — пообещала Люся и принялась за энчеладос, которые принес официант.
— Ты только не говори никому, пожалуйста, — взмолилась она, запивая энчеладос второй порцией виски. — Мой и так был против того, чтобы я тебя нанимала. Он-то сразу вычислил, что Анька может быть причастна, но я не верю. Не верю, что Володька это сделал, да и у Аньки, как я уже сказала, мозгов не хватило бы на это.
— Но кто-то же Соню травил? У них была прислуга или домработница?
— По-моему, нет. Володька дома все сам делал. А, может, кто и приходил раз в неделю.
— Он сильно зависел от жены материально?
— Не думаю. У него же мастерская. Конечно, там не Эльдорадо, но где теперь Эльдорадо?
Люся начинала пьянеть. К счастью, минут на пятнадцать раньше назначенного срока, подъехали ее муж и сын. Борис никогда не был особо приветлив или, нет, скорее, разговорчив со мной, может потому, что я была лет на десять младше его, а, может потому, что он, по моим наблюдениям, не мог разговаривать о чем-либо, кроме своего бизнеса, который меня решительно не интересовал. Люся на прощание расцеловалась со мной, напомнила, чтобы я не никому не проговорилась о том, что узнала и села к себе в машину, за рулем которой уже сидел ее старший сын. Я помахала ей рукой, обнаружила, что забыла в баре перчатки и вернулась. Когда я вышла, уже в перчатках, стоянка перед баром была пуста. Я, не торопясь, пошла домой.
Понедельник
День начался с предупреждения о том, что к обеду ожидается сильный снегопад, который обещает около восьми дюймов снега. Я до сих пор не привыкла к дюймам и по привычке перевела их в сантиметры. Получилось двадцать сантиметров. Это означало, что парковка в центре города будет затруднительна для покупателей, то есть Алика можно будет оставить в лавке одного, а самой съездить к инспектору Норману и разузнать про отпечатки и экспертизу почерка. Этот нехитрый план я набросала, не вставая с кровати, закончив смотреть новости по Си-эн-эн и погоду. Кот спокойно лежал у меня в ногах, значит, Алик еще на кухне не появлялся. Я решила, что сделаю хорошее дело, если сама сварю с утра кофе и приготовлю завтрак, но, выйдя из ванной, обнаружила, что кота уже нет. Дело в том, что, когда, по-утрам, Алик появляется на кухне раньше меня, кот немедленно оказывается у двери и требует, чтобы его выпустили, начиная эту дверь царапать и мяукать каким-то утробным мяуканьем. Вечерами же, если я закрываюсь у себя в комнате раньше, чем Кит отправляется спать, ему ничего не стоит разбудить меня, царапая дверь уже с другой стороны и мяукая в другой тональности, жалобно напоминая о себе и умоляя пустить на ночлег.