Мы с Аликом поели под неусыпным контролем кота, который иногда забавно привставал на задние лапки, чтобы получше рассмотреть, что творится на столе. Делал он это из чистого любопытства, поскольку еда у него была всегда, да еще двух сортов — сухой корм и щедрые порции мясного желе из пакетиков. В свое время Алик убедил меня, что такой интерес к еде у Кита, наверное, потому, что ему пришлось голодать до того, как он попал в приют, и мы решили, что не будем отнимать у бедолаги его единственное хобби, а, чтобы тот не растолстел, купили ему всяких игрушек, из которых он обожал только одну — лазерный луч. Мы по очереди с Аликом тренировали кота минут по двадцать — тридцать в день, а то и больше, чтобы у того не наступило ожирение и не развилась гиподинамия от малоподвижного и сытого образа жизни.
Сразу после завтрака, то есть в девять, Алик пошел открывать лавку, поскольку перед Рождеством мы начинали работать на час раньше. Я же, захватив недопитый кофе, отправилась к себе в кабинет звонить инспектору Норману. Инспектор по началу моему звонку обрадовался, заметив, что мы уже давненько никуда не выбирались вместе, предложил было встретиться в «Специи», но я не стала тянуть кота за хвост и спросила, не он ли занимается делом Креченского.
— Дженни, только не говорите мне, что и Вы расследуете это дело, — сказал он довольно строго.
— Пока нет, но я хотела бы узнать некоторые подробности, если не возражаете, — как можно более вкрадчиво начала я.
— Там и подробностей нет, — почти перебил меня инспектор. — Все чисто — муж решил избавиться от жены, она, видимо, заподозрила, написала письмо в полицию, но опоздала на один день.
— А отпечатки пальцев на баночке с ядом обнаружили? — поинтересовалась я.
— Джении, отпечатков нет потому, что он их тщательно стирал на всякий случай, — инспектор начинал раздражаться.
— А яд в ее крови или теле обнаружили?
— Сегодня будут результаты повторного вскрытия, — отрезал инспектор.
— То есть поначалу вскрытие ничего не дало? — продолжала расспрашивать я.
— Дженни, это такой препарат, что вызывает внезапный отек легких, а у нее накануне был кашель, начиналась простуда и даже температура немного поднялась.
— Доктора вызывали?
— Нет, но они сами ездили в клинику. Врач поставил диагноз — бронхит, что-то там вколол и прописал лекарство.
— А на следующий день, когда она умерла от отека легких, заподозрили врача, а не умышленное убийство. Так?
— Ну, почти так. Только врача не подозревали, но допрашивали.
— Потом, в пятницу, пришло письмо, полиция провела обыск, нашла бутылек с ядом и арестовала Креченского.
— Кстати, кто Вас нанял, Дженни?
— Не могу пока ничего сказать, — ответила я. — К тому же, я не уверена, что возьмусь за это дело.
— И правильно! — обрадовался инспектор.
— А письмо было написано от руки или напечатано на компьютере?
— Напечатано, но подпись и дата сделаны ручкой. Эксперты уже сравнили почерк — письмо написано женой, — предупредил он мой вопрос.
— А где брали образец почерка?
Я чуть не проговорилась, что в доме я не нашла ни единой записной книжки или письма, или чего-нибудь написанного от руки.
— В чековой книжке, — признался инспектор.
И тут я сообразила, что в доме не было компьютера, на котором Соня могла бы напечатать письмо. Снова прикусив язык, я поинтересовалась у инспектора нейтральным тоном, проверили ли они файл на компьютере в доме Креченских.
— Да, мы целиком компьютер изъяли, — объяснил мне инспектор. — Файл на месте, напечатано письмо, похоже, на их же домашнем принтере. Все чисто!
— Похоже или напечатано? — ухватилась я.