Бургомистр в глубоко натянутой на лоб треуголке переходил от группы к группе, обводя их оценивающим взглядом, в одном месте предостерегая поднятым указательным пальцем, в другом - радостно болтая. Около Конрада он остановился, положил ему руку на плечо и прошептал что-то на ухо, на что мальчик согласно кивнул. Да, он и так читал медленно, громко и четко, так, чтобы все могли понять.
Хозяйка „Солнца" наблюдала за всем этим, сидя в кресле, и была более чем довольна. Она одела своего Конрада в лучший выходной костюм. На нем были: дорогая мягкая курточка из замши, бледно-белые штаны, до блеска начищенные сапоги с золотыми пряжками. Волосы были аккуратно причесаны с ровным, словно по линейке, пробором.
Рядом с Конрадом стоял этот Фридрих Вернер. Никакого сравнения с ее Конрадом! Если все пойдет хорошо, тогда крепкой дружбе между Фридрихом и маленьким бароном должен прийти конец. Конрад вскоре взял бы над ним верх. А что касается ректора, то ему вообще не осталось бы ничего другого, как предоставить Конраду место рядом с маленьким бароном.
О месте рядом с маленьким бароном в то же самое время думал и Конрад. Вполголоса он сказал своему школьному товарищу:
- Может быть, господин возьмет меня в свою повозку и довезет до Шварценберга, если все удастся. А Фридрих будет выглядеть совершенно глупо.
Фридрих услышал это замечание и очень сильно рассердился.
- То, что ректор предпочитает его, меня совершенно не удивляет, - говорил дальше Конрад. - Его отец так умело может делать набожное лицо, а этим всегда можно снискать расположение ректора. Но я говорю тебе, если бы маленький барон знал его хоть немного лучше, тогда между ними ничего бы не было, - и прежде всего тогда, когда он узнал бы, что Фридрих хвастается тем, что без него маленький барон вообще не ходил бы в школу.
Фридрих понял каждое слово, и в нем поднялся необузданный гнев. Он схватил Конрада обеими руками за воротник куртки и закричал ему:
- Ты лжец, ты подлый лжец!
В этот момент с часовни раздался залп - знак того, что ожидается экипаж. Бургомистр поправил свой белый галстук и сдвинул треуголку. Пумпер еще раз строго посмотрел в сторону школьников. Древки флагов поднялись вверх, музыканты откашлялись и поднесли ко рту духовые инструменты; и каждый, кто был причастен к встрече, в нетерпеливом ожидании смотрел туда, откуда в любой момент могла бы показаться повозка господина.
Только Фридрих не видел и не слышал всего этого. Он больше не мог владеть собой. Слишком сильно злился он все это время и сдерживал свой гнев. И теперь все это вырвалось из него. Конрад, убежденный в том, что другие встанут на его сторону, стал наступать на него и ругаться. Тут Фридрих нанес ому такой сильный удар в лицо, что Конрад упал на спину и громко заплакал. Из носа у него потекла кровь, и его прекрасный выходной костюм стал совсем грязным
Вокруг них быстро собралась куча кричащих мальчишек, и шеренга, выстроенная с большой тщательностью, грозила полностью распасться. Бургомистр был разгневан, бледный, словно мел, он разыскивал взглядом Пумпера, но тот уже был на пути к дерущимся, для того, чтобы как можно быстрее восстановить порядок.
- Едут! Едут! - закричали из-за угла дома на главной улице, и вскоре процессия показалась. С тяжелым шумом повозка подкатила к базарной площади. Барон, явно пораженный неожиданной встречей, раздавал приветствия в разные стороны. Его супруга, сидевшая рядом с сопровождающей ее дамой, радостно кивала своим хорошим знакомым, хотя долгая поездка была для нее явно утомительной. Маленький барон стоял близко к двери повозки и улыбнулся во весь рот, когда увидел своих школьных товарищей.
Многократные залпы и громкое „Ура!“ спугнули голубей с крыши ратуши. Музыкальная капелла начала играть Дессауэрский марш; мальчики и девочки проталкивались все дальше, кричали что-то маленькому барону и хлопали в ладоши в ритм капелле. Баронесса испуганно зажала уши руками. Все это произошло для нее слишком неожиданно и испугало ее.
Бургомистр вышел перед шпалерой, взмахнул над головой своей тростью с золотым набалдашником и громким голосом потребовал спокойствия и внимания. И после того, как шум немного улегся, старый городской священник с благоговением приблизился к карете. Он сказал, что подобно достославному предку, господину Гершу фон Плеттенбергу, чья неподкупная верность заняла достойное место на страницах истории, все потомки его рода могут служить ярким примером того, что за семьдесят лет до этого дед сегодняшнего барона въезжал в город и в замок при веселии своих современников. И с того времени отношения между требованиями милостивого господина и