свободой города остались неомраченными, и поэтому горожанами, дабы вновь восстановить и укрепить эту связь, и были организованы эти празднования по поводу приезда барона с пожеланиями милостивому господину и его уважаемой супруге счастья и дальнейшего благополучия.
Многократное громкое „Ура!“ последовало за этими словами. Фрау баронесса не осмеливалась выглянуть из кареты. Вновь в воздухе взметнулась тросточка с золотым набалдашником и призвала к спокойствию и дисциплине. Сейчас должен был начаться последний акт - декламация стихотворения, сочиненного самим бургомистром. Сопровождаемый хозяином „Солнца" городской голова подходил к группе школьников в конец шеренги. Тут оба остановились, точно вкопанные. Перед ними возник Пумпер, сжимающий обеими кулаками воротники двух кричащих, барахтающихся мальчишек. Фридрих все еще буйствовал и кричал: „Лжец!". Конрад истошно орал и все время вытирал рукавом рот. Нос у него был разбит, губы сильно распухли, волосы растрепались, а замшевая курточка, и белые штаны были сильно испачканы. Но все же он крепко сжимал листок бумаги с приветственным стихотворением.
Бургомистр и трактирщик стояли, как парализованные. Фрау Доротея за своим окном чуть не упала в обморок. Господа из городского совета смущенно смотрели в землю. Лишь Пумпер знал, что нужно делать. Одной рукой поставив Конрада на ноги, он подтолкнул его к отцу, а другой еще сильнее схватил сына управляющего. Так подошел он к карете, и, подняв головной убор, громогласно прокричал:
- Да здравствуют барон и баронесса, ура, ура, ура! Это подействовало. Капелла заиграла бодрый туш Кучер быстро поднялся по приказу барона на козлы, карета развернулась и в следующий момент исчезла по направлению к Шварценбергу. Лишь доехав до пашни, замедлила она свой ход.
Ilfh
Пумпер все еще железной хваткой держал Фридриха, чтобы доставить его под охрану в городскую тюрьму, расположенную под ратушей. Но прежде чем отвести его, он еще раз взглянул на волнующихся людей на площади и, сильно откашлявшись, строгим голосом должностного лица прокричал:
- Да будет здесь всем известно, что каждый, кто будет виновен в уличных беспорядках и нарушении общественного спокойствия, будет арестован и посажен на хлеб и воду. Порядок есть порядок!
Затем он направился большими шагами к ратуше, вытащил из кармана мундира тяжелую связку ключей, открыл толстую сосновую дверь в подвал здания и втолкнул маленького нарушителя в темное помещение.
- Мальчишке нужно время для серьезного обдумывания, - буркнул Пумпер, повернул ключ и убедился в том, что дверь надежно заперта.
Между тем волнения на улице уже успокоились, и вскоре базарная площадь опустела. Пумпер с сознанием того, что выполнил свой служебный долг, поспешил к трактиру „Под Солнцем", чтобы после всех этих переживаний принять большую кружку. Ему пришлось самому себя обслужить, потому что трактирщик все еще беседовал на улице с бургомистром, а Кэтхен то и дело спускалась и поднималась по лестнице, чтобы поднести Конраду то холодные полотенца, то бинты для перевязки, то пряник или сахарные палочки.
- Неслыханно! Невероятно! - ругался Ханс Штеффен, так что его можно было услышать и в пивной. -Как этот мальчишка избил нашего мальчика! И это все на глазах у милостивого господина! Этот бесстыдник! Неслыханно! Да, действительно, яблоко от яблони недалеко падает! Я же всегда говорил, что во всем виноват управляющий! Разве он не мог хотя бы из уважения к своему господину, чей хлеб он ест, хотя бы сегодня придержать в узде своего парня! Такое несчастье! У вас лицо было непередаваемым, а с мальчишки как с гуся вода. Неслыханно! Просто неслыханно!
У Кэтхен было очень много дел. У нее даже не было времени подумать о господине Вернере и фрау Маргарете, которые, наверняка, сильно беспокоятся из-за Фридриха. К тому же у нее не выходило из головы то, что менее часа назад произошло в „Солнце". Кэтхен тайком выглянула из окна, когда к базарной площади подъезжала карета. Но тут она неожиданно услышала шум внизу в доме, хотела взглянуть и на лестнице столкнулась с незнакомым оборванным мужчиной. Она была так напугана, что даже не заговорила с ним и не призвала к ответу. Незнакомец молниеносно исчез во дворе. А особенно ее испугало то, что это был тот самый мужчина, который за день до этого держал дядю за горло и угрожал ножом! Она до сих пор еще вся дрожала, вспоминая об этом. Нужно ли ей обо всем рассказать дяде, или лучше не надо? Наверняка, он обругал бы ее за это и начал бы упрекать в том, что она в его отсутствие плохо смотрит за домом и не запирает двери на засов. Кэтхен заглянула в кладовую, но там, кажется, ничего не было украдено.