- Две недели, - повторил Ханс Штеффен и сладко зевнул.
- А потом баронесса, ах, она просто не выходит у меня из головы... Это сделали с ней ректор и управляющий. Анна еще тогда предупреждала и говорила, что они оба задурманили голову бедной женщине. У нее же совсем нет друзей. Разве я раньше не ходила в Шварценбергкак своя? Разве не были мы с баронессой добрыми подругами? Все, что у нее было на душе, она мне доверяла. А теперь? Я говорю тебе, что управляющего надо выгнать из города, иначе у нас будет множество бед - ты слышишь? - его нужно выгнать!
- Его нужно выгнать, - пробормотал Ханс Штеффен сонным голосом.
- А как бледно выглядела баронесса! - продолжала фрау Доротея. - Она у любого может вызвать сочувствие. Это бывает тогда, когда постоянно торчат в комнате и читают Библию и отказываются от всех посещений. А бедный барон! А эта старая приятельница мне кажется отнюдь не лучшим обществом для баронессы, и она, должно быть, принадлежит к набожным, во всяком случае, она так выглядит, как ты считаешь?
В этот раз Доротея дольше ждала ответа. К счастью, последние слова еще дошли до слуха трактирщика.
- Гм, да, ты, конечно же, права. Полиции нужно тайно осведомиться, откуда она родом и вообще, в порядке ли ее документы. Но в таких запутанных делах наш бургомистр обычно не проявляет инициативы... Ты знаешь...
Последние слова Ханса Штеффена окончились громким храпом.
- Ах, ты снова спишь, а я все волнуюсь. Ну, так всегда было. Я должна обо всем заботиться. Ты меня никогда не спрашиваешь - берешь в дом Франца и его жену, эту лентяйку... Затем берешь малышку, эту никчемную девчонку! Воспитывать чужих детей -этим приходится заниматься мне, а ты умеешь только спать! Ах, всегда одно и то же!
Но слова жены не помешали Хансу Штеффену глубоко и крепко похрапывать. Тут фрау Доротея перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Засыпая, она снова вспомнила о миндальном торте и довольно улыбнулась.
А в это время Фридрих еще бодрствовал в своей темной арестантской камере. Он страшно негодовал. Конрад был виноват в том, что он здесь сидит, и он, Фридрих, еще посчитается с ним за это. Ему было немного неприятно на душе, когда он думал о родителях. Он не причинил бы им горя, если бы немного сдержался. Но в конце концов, нельзя же все спускать ему с рук!
Вскоре после того, как часы на башне пробили полночь, он удивленно прислушался: с той стороны двери послышался шум! Ключ тихо повернулся в замке и тяжелая дверь медленно отворилась. Фридрих затаил дыхание. Ему показалось, что ему снится сон. В дверях стояла Кэтхен.
- Фридрих! Фридрих, ты спишь? - прошептала она.
- Кэтхен, ты? Как ты сюда попала? Ты не боишься, полночь...
- Тихо, Фридрих! Сторож может нас услышать, он как раз проходил мимо. Старый Пумпер...
- Этот подлец!
- Тихо, тихо, Фридрих! Итак, старый Пумпер был у нас сегодня вечером и снова сильно напился. Когда он ушел, при уборке я нашла на скамье связку его ключей. Я все время думала о тебе и твоих родителях, и я решила сюда прийти...
- Как мило с твоей стороны, Кэтхен!
- Я подумала, что ты наверняка голоден и принесла тебе крендель. Тетя Доротея поздно вечером послала меня к булочнику Хартманну, чтобы забрать у него миндальный торт, а фрау Хартманн угостила меня этим кренделем. Он тебе понравится.
Фридрих поблагодарил ее и откусил сразу большой кусок, так как он был действительно голоден.
- И что я еще хочу тебе сказать, Фридрих, - завтра утром тебя будут допрашивать, и ты должен быть дружелюбным и попросить прощения, так как ты сильно отделал Конрада. Его родители были сильно рассержены, и бургомистр тоже зол на тебя.
- Вот этого я не позволю! Просить у Конрада прощения. И не подумаю об этом! Он заслуживает хорошей трепки, и если я его снова поймаю...
- О, не говори так, Фридрих. Ты тоже не прав. Ты побил Конрада из зависти и гнева. Это было неправильно. Разве Господь Иисус отбивался? Разве Он бранился? Разве Он дрался из-за Себя?
- Я... я не могу просить прощения у Конрада. Так не пойдет. Лучше я здесь просижу целый месяц на хлебе и воде.
- А Господь Иисус? А твои родители? Ты думаешь всегда только о себе.
- Побереги свои силы, Кэтхен. Все прекрасно, но просить Конрада о прощении, нет - это невозможно.
- А если ты разом умрешь, совершенно неожиданно - без раскаяния перед Богом и без прощения? -спросила Кэтхен, и у нее на глазах выступили слезы. - Ты должен сделать это сначала с Богом, а затем с Конрадом и всеми остальными.
На это Фридрих не знал, что сказать. Он замолчал и задумался. Кэтхен попыталась еще раз.